Минуту или две он глупо и оторопело пялился, ожидая, когда это все прекратится. Но тут до него начало медленно доходить: возможно, это конец.... Возможно, Коваль только затем и шел сюда, чтобы вот так закончить свою жизнь. Последние годы он жил совсем плохо... Без работы и без семьи. Пьющий неудачник, если посмотреть со стороны.
Но он не заслуживал этого. Роскошный, талантливый сверх всякой меры человек. Арсений, испытывая страх и горькую вину, дернул шеей, сглотнул. И пополз к Ковалю на коленях. Схватив за обутые в кроссовки ступни, дернул, резко развернув его, а затем из всех сил поволок к выходу. Ринат бился, извивался всем телом и продолжал надрывно кричать.
При себе у Арсения оставался лишь мобильный прожектор. Без него он не смог бы найти выход и, самое главное, кресты, оставленные мелом на стенах черного узкого коридора.
Коридор был длинным. Делал несколько поворотов, Арсений был уверен, что знает дорогу. Он вытаскивал Коваля наверх, к воздуху, полз, сцепив зубы и задыхаясь. Одна, затем вторая отметка… ему казалось, что вот-вот, и его сердце не выдержит такой перегрузки. Но оно, словно тяговая лошадь, продолжал вывозить их обоих. Рюкзаки, фотоаппарат и пробирки остались у озера.
В узком коридоре крики звучали еще ужаснее. Поэтому, когда наконец Ринат замолчал, потеряв сознание и перестал барахтаться, Арсений обрадовался. Он подтянул его, в разы полегчавшего, склонился, приложил голову к его груди, уловил дыхание. Затем застегнул на нем куртку, накинул ему на голову капюшон и ухватился за ворот. Подхватил, потянул на себя и поволок дальше одной рукой обхватив поперек его безвольное тело. Сам он, не имея сил подняться на ноги, передвигался на корточках, обливаясь потом. Каменное дно болезненно впивалось в колени, хрустнул неловко подвернутый палец на левой руке. Арсений тащил теперь в полной тишине, освещая себе путь и гулко отстукивая по камням каждый метр зажатым в левой руке мобильным прожектором.
Даже когда его не было рядом, он всегда был с ним. Так уж сложилась жизнь. Они всегда были «особенными». Как два механизма, поддерживающие работу друг друга. И Арсений никогда не думал, что это может пойти кому-то из них во вред.
Да, вначале Ритка очень любила Коваля. Да, она сдувала пылинки и бегала вокруг него кругами, даже тогда, когда это не было нужно. Но достаточно ли было этого? И почему он вспомнил сейчас о ней? Из чувства вины? Если Ринат умрет, то что он скажет ей? А она? Будет ли она о нем жалеть? Арсений морщился и злился. Он был зол как бешеная собака и это придавало сил. Хитрая маленькая бестия – думал он. С личиком, напоминающим обезьянью мордочку. А ведь он поначалу равнодушно отнесся к ней, как и ко многим другим, молодым и смелым, влюбленным в демоническую красоту и яркий талант Коваля. Да у него у самого были поклонницы, были даже кратковременные подруги. Было время, они с Ринатом, возвращаясь из очередной командировки, чувствовали себя рок-звездами. Студенты встречали их овациями, и по коридору нельзя было нормально пройти. Это было забавно, но он даже и представить себе не мог, что эта невзрачная девчонка уведет напарника из команды. Вообще, до этого всего, он искренне считал Коваля своей собственностью. За что и поплатился.
Ритка в домашнем голубом халатике, с круглым маленьким животом, щурит на него накрашенные черным круглые карие глаза: -Ему нужна семья. Сколько уже можно? …А что контракт? Контракт он уже расторг. А ты не знал? Так вот тебе новость! Так что уходи. Ищи себе нового следопыта, Арсений. Попробуй найти… дурака, который будет заниматься этой бестолковой возней всю оставшуюся жизнь. Попробуй.
Арсений скрипел зубами, с удовлетворением чувствуя, как поднимается при вдохе грудь Рината, перехваченная его локтем.
Кто мы друг для друга? Собственники? Завистники? Враги? Мучители? Прожившие пол жизни, повзрослевшие, но так и не научившиеся терпению, любви и смирению? Узколобые, смотрящие на мир сквозь узкие щелки, больше похожие на бойницы. Даже в самом маленьком мире, даже в самом узком кругу одной единственной семьи.
А ведь все это давно уже сказано: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла*...
Время перестало ощущаться. Он надеялся, что у него получится. Да и Коваль, казалось, просто спит. Арсений был слаб, но, вместе с этим, ощущал в себе дикую силу. Желание спасти Рината придало ему такой ярости, что спустя несколько часов, увидев лаз, через который они проникли в пещеру, уже закрытый камнем наполовину, он всего лишь удивился.