- Кажется, - оглянувшись, Гилберт нахмурился. – Обуйся, ещё простудишься.
- Плевать! Всё равно вы ни во что меня не ставите!
Не произнеся ни слова, Джереми сократил расстояние между ними и подхватил Кэтрин на руки. Девушка попыталась оттолкнуть его, но сила охотника на вампиров, помноженная на природную силу парня, не оставила ей никаких шансов.
- Твоя жизнь слишком ценна, чтобы вот так дать тебе умереть от воспаления лёгких.
- Почему? – он молчал, и тогда Кэтрин буквально прокричала ему в лицо: - почему, Джереми Гилберт?!
Парень только пожал плечами, и, заглянув ему в глаза, девушка обречённо поняла, что он действительно не знал ничего. Она оказалась в руках у людей, для которых её жизнь ничего не стоила, которые её презирали и ненавидели, она целиком и полностью зависела от них, они были её единственной защитой перед лицом куда более страшного врага – худшего исхода для себя она никогда и представить не могла.
Стремительно темнело, и Мэтт, всё такой же безмолвный, разжёг костёр. Несколько раз Кэтрин пыталась поймать на себе взгляд Донована, но он упрямо отводил голубые глаза.
- Что это с ним? – кивнув на него, спросила девушка.
Джереми проследил за её взглядом, и ухмылка тронула его губы.
- Просто ему не хочется возиться с тобой, вот и всё.
Кэтрин выдавила из себя едкую улыбку.
- Тогда почему возится? Я его об этом не просила.
- Деймон просил. И, потом, что-то я не заметил, чтобы ты слишком хотела погибнуть от руки Стефана сегодня, - в голосе парня отчётливо звучала насмешка, смешанная с презрением.
- Я слишком привыкла к жизни, чтобы хотеть умереть. Пятьсот лет – долгий срок.
- Который подходит к концу, - негромко парировал он.
Девушка помрачнела и уставилась на танцующие языки пламени. Эта мысль и без того неотступно преследовала её, но, облеченная в чужие слова, она будто стала более осязаемой и опасной.
- Тебе не обязательно напоминать мне об этом так часто. И без того нелегко забыть, что мне вот-вот предстоит умереть, - с горечью произнесла она.
Джереми покосился на Кэтрин. Он привык думать о Кэтрин Пирс как о самой хитрой, самой опасной вампирше, как об одном из своих злейших врагов, но уж точно не как о девчонке, которая боится смерти. Всегда такая утончённая и надменная, сейчас, в свете костра, она казалась худой и бледной, и такой несчастной, что он даже пожалел о своих безжалостных словах. Сейчас Кэтрин слишком напоминала Джереми его сестру, чтобы он мог и дальше так жестоко говорить с нею.
- Только Деймон не хочет, чтобы ты погибла раньше срока. И мы не хотим, - уже тише добавил он.
Девушка подняла на него глаза цвета шоколада, в которых сквозили удивление и тень благодарности. Должно быть, она была совсем одинока, раз так легко принимала поддержку от своих врагов. Стушевавшись под этим испытывающим, пронизывающим взглядом, Джереми поднялся со своего места.
- Холодает, - отрывисто заметил он. – Пойду, принесу ещё дров. Покараулишь? – обратился он к Мэтту.
- О чём речь? – Донован улыбнулся и положил на колени винтовку, всё это время стоящую подле него.
Когда тихие шаги Джереми замерли вдалеке, девушка подняла взгляд на своего охранника. Мэтт выглядел усталым и хмурым, взгляд его остановился на пляшущих языках костра, будто он дал себе зарок не замечать её. Она хотела было заговорить с ним, нарушить это мертвенное молчание, но вдруг голова парня неестественно вывернулась, а спустя мгновение Мэтт рухнул навзничь с бревна на котором сидел. Крик замер на языке, Кэтрин отчаянно вглядывалась во тьму, боясь увидеть Стефана. Сердце норовило выскочить из груди, тело занемело во власти страха, когда из темноты в освещённый круг вступила девушка лет двадцати пяти с насмешливой улыбкой на устах. В руке она держала пистолет, направленный точно в сердце Пирс.
- Кэтрин Пирс, - с непередаваемым выражением прошептала незнакомка, - наконец-то.
***
Тьма отступала, давая место ярким пятнам света, складывающимся в очертания предметов вокруг. Знакомая слабость, памятная Кэтрин по пробуждению в доме Сальваторе, сковывала всё её тело, но несколько осторожных глубоких вдохов вернули ясность сознанию. Последним, что помнила Пирс, было пламя костра, зловеще освещавшее неподвижное тело Мэтта Донована, и незнакомую девушку, с мрачным торжеством озирающую труп парня и саму Кэтрин.
Незнакомка обнаружилась тут же, стоило девушке перевернуться на другой бок. Склонив голову, та задумчиво рассматривала Кэтрин и не сразу поняла, что Пирс очнулась. У девушки были глаза того же цвета, что и у Пирс, русые волосы. Кэтрин могла поклясться, что никогда в жизни не видела её, но в чертах лица девушки сквозило что-то неуловимо знакомое, и это не давало Кэтрин покоя.
- Кто ты? – хрипло спросила Пирс, надеясь отвлечься от смутной тревоги, скользящей у края её сознания.
- Меня зовут Надя, - с сильным чешским акцентом ответила она.
- И что тебе от меня нужно, Надя? – поднявшись на кровати, с нажимом спросила Кэтрин.
Как раньше она безошибочно определяла своих жертв, так сейчас – угрозу. Она знала, что перед ней сидит вампирша, и для этого ей не нужно было, чтобы та себя проявила. Вопрос был в другом: что нужно было от неё этой Наде? Всё, что было в ней ценного сейчас – её кровь: кровь двойника, кровь, содержащая в себе лекарство от вампиризма. Но она так надеялась, что охотников за двойниками, наконец, поубавилось, а глупцы, желающие вернуть себе свою человеческую сущность, - и вовсе перевелись. И всё же острый, изучающий взгляд Нади, в котором Кэтрин сумела разглядеть искорки явной неприязни, не сулили ей ничего хорошего.
Наконец, девушка решилась нарушить молчание и, растянув губы в ухмылке, произнесла:
- Наверное, ты не помнишь… Ты убила мою мать.
Кэтрин в свою очередь склонила голову набок, рассматривая свою похитительницу, и ухмыльнулась. Понимая, что сейчас полностью находится во власти этой девушки, понимая, что играет с огнём, она всё-таки не могла сдержать издёвку, с которой всегда встречала опасность, как самую ничтожную, так и самую страшную. С момента первого нападения Стефана она жила в постоянном страхе, и настолько срослась с ним, что, кажется, это презренное чувство вытеснило все оставшиеся её жизненные силы. Но теперь, словно что-то сломалось в ней, она с радостью шла навстречу опасностям, в глубине души надеясь, что какая-нибудь окажется последней.
- Ты права: я не помню.
Надя глубоко вздохнула, словно сдерживаясь, а Кэтрин мысленно молила небо, чтобы выдержка отказала той. Она всегда так старалась убежать от смерти, а теперь, когда всё, что у неё осталось – это презрение и жалость её врагов, когда все её мечты превратились в горький пепел, смерть казалась ей желанным избавлением. Ещё вчера она отчаянно боролась со Стефаном, надеясь выговорить себе у смерти ещё хоть немного времени, а сейчас открывала ей свои объятия. Но смерть не спешила: вампирша только сузила карие глаза, словно размышляя о чём-то. И, наконец, хоть это явно далось ей с трудом, она растянула губы в улыбке, в которой было больше презрения, чем угрозы.
- Зато отлично помню я, - спокойно ответила она, - и не собираюсь оставлять это просто так. Я шла за тобой по пятам много лет, Кэтрин Пирс, я ждала момента, когда, наконец, смогу подступиться к тебе, такой неуловимой и самоуверенной, и вот он настал. Ты никогда не замечала ничего вокруг себя, - почему-то в словах Нади девушке послышалась горечь, но, верно, показалось, - зато теперь тебе уже не убежать от меня.
Она только хмыкнула в ответ.
- Ты могла бы не пачкать руки, а просто оставить меня там, где я была: Стефан рано или поздно нашёл бы меня и довёл бы до конца то, что начинал уже дважды. А теперь тебе придётся прикончить меня самой. Только учти: я не намерена так просто сдаться, - противореча своим желаниям, сказала она.
Но, кажется, Надя не услышала ни неприкрытого вызова в её словах, ни едкого укора. Она, не мигая, смотрела на Кэтрин, и все чувства в её взгляде уступили место снисходительной насмешке. Под этим взглядом, в котором было больше вызова, чем во всём, что она сама сказала Наде, и Пирс непроизвольно выпрямилась на кровати. Она не терпела, когда над ней смеялась, и даже сейчас, в столь безвыходном положении, она не желала молча терпеть насмешки. Резкие, необдуманные, опасные для неё самой слова уже были готовы сорваться с языка Кэтрин, когда Надя вдруг рассмеялась чистым звонким смехом. Девушка нахмурилась, пытаясь разгадать причину внезапной весёлости вампирши. Она знала, как опасен смеющийся враг – сколько раз сама вот так смеялась в лицо тем, кто вскоре погибал от её руки! И, хоть она и решила принять смерть, как избавление и искупление, инстинкты, сидящие так глубоко в ней, заставили привычно насторожиться.