— Конечно, я отказала! — Феба залпом допила вино и поставила бокал на стол, Курт неодобрительно покачал головой:
— По-моему, ты делаешь глупость. Пока Кавершем настроен благожелательно, ты сможешь получить с него гораздо больше, чем если он вдруг скупит все наши долги и предложит тебе выбор: или он, или долговая тюрьма.
— Что-то мне подсказывает, что даже тогда я предпочту тюрьму, — мрачно отозвалась девушка, — это будет надежней, чем сомнительная милость старого герцога.
— Ну и глупо! — слуга, который уже много лет был, скорее, ее другом, пожал плечами и, повернувшись, направился к выходу, — У нас заканчивается кларет, надо заказать закуски, и вчера в фаро кто-то сорвал банк. Снова расходы.
— Я разберусь! — Феба устало провела рукой по лбу, — пожалуйста, посмотри, чтобы горничные всё убрали в залах, нам скоро открывать заведение.
— И им, между прочим, тоже надо платить… — пробурчал Курт так, чтобы девушка слышала. Она обреченно покачала головой, села за небольшой секретер, заваленный бумагами, и вновь закрыла лицо руками. На этот раз слез не было, Феба выплакала их все, когда бежала от Кавершема и подвернула ногу. Тогда было больно, а потом… Все было просто как в готических романах, которые она так любила читать еще в имении мужа.
Тогда в парке огромный черный пес неслышно, словно в древних легендах, подошел к ней и ткнулся в руку холодным носом. А затем появился его хозяин. Феба легко вспомнила красивого высокого стройного мужчину, одетого по последней моде в костюм для верховой езды. Его галстук был безупречно повязан, сапоги начищены до блеска. На жилете в тонкую белую и желтую полоску не висело ни одной цепочки с брелоками, которыми так грешили в этом сезоне все столичные модники. Он наверняка не носил корсет и не подбивал плечи фрака ватой, чтобы казаться более мужественным.
Рыжевато-каштановые волосы, вопреки моде, не завитые и не напудренные, были просто стянуты черной лентой на затылке, серые глаза смотрели достаточно дружелюбно, а аристократических черт лица не портили даже достаточно резкие складки у рта. К тому же около его глаз были мелкие морщинки, говорившие о том, что граф любит посмеяться, но все же что-то во всем облике лорда-чародея подсказывало, что лучше не вставать у него на пути.
У Фебы не было выбора. Адриан был слишком азартен и легко проигрывал значительные суммы. Благодаря этому они с Куртом имели возможность оплатить самые срочные долги. Девушка давно привыкла думать о Курте как о члене семьи. Он был денщиком ее мужа, полковника регулярной армии, вышедшего в отставку на старости лет и осевшего в северном графстве, где у него было обширное имение. Отличаясь отменным здоровьем, полковник пережил двух своих сыновей и отчаянно нуждался в наследнике. Выбор пал на семнадцатилетнюю дочь соседей. Имея на руках шесть дочерей, они с радостью приняли сватовство богатого полковника. Так Феба оказалась замужем. Эти годы стали для нее пыткой. Муж не прекращал попытки зачать наследника, и она с ужасом каждый раз ждала его в спальне. Он не был жесток или груб с ней, но она с трудом выносила его скупые ласки, каждый раз про себя молясь, чтобы все быстрее закончилось. Затем полковник уходил, а его юная жена еще долго рыдала в подушку. В то время дни тянулись нескончаемой чередой.
Пытаясь хоть как-то отвлечь себя, она попыталась вникнуть в дела имения, но получила строгий отпор. Будучи намного старше, муж умело подавлял ее, постоянно указывая на недостатки и утверждая, что женщина не может быть умной, ибо ее удел — рожать детей. Но даже это ей не удалось, после чего она окончательно потеряла ценность в глазах полковника.
Он умер внезапно от удара, возвращаясь домой от очередной любовницы. После его смерти имение оказалось заложенным, и наследник, какой-то двоюродный племянник, не сильно жаждал видеть жену усопшего у себя в доме. Вернее, он сам был бы и не против того, чтобы Феба жила по соседству, но вот его жена, сварливая тощая женщина, категорически невзлюбила молодую вдову.
Именно Курт предложил уехать. Привыкший за эти годы утешать и опекать девушку, он и помыслить не мог, чтобы оставить юную хозяйку в беде. Поначалу Феба противилась этой идее, прекрасно понимая, что у нее просто нет средств к сносному существованию, но после того, как, словно горничная, оказалась зажатой в углу дома новым хозяином, быстро собрала свои вещи и поспешила покинуть дом, так и не ставший ей родным.
Дома родители ее приняли более чем холодно, считая, что уж их старшая дочь, столь удачно пристроенная поначалу, могла бы и дальше продолжать жить в имении мужа.