— Мамочка... — прошептала Марина и придвинулась к Лене. — Какая-то тишина мертвая... Давайте споем, что ли? Или просто крикнем?
— Не надо петь, — сказал Паша зловеще. — Не надо кричать, тем более. Духам это никак не понравится. Приперлись, давайте спать. Ведите себя прилично. Не у себя дома. У духов.
— Пашенька, — Лена схватила Пашу за ногу. — Пашенька, давай ставить палатку. Мне страшно.
— Ну не сиди тогда, если страшно. Поднимайся, и давай ставить палатку.
— И холодно как-то по-странному...
— Холодно по-обыкновенному. Не выдумывай. — Паша раскрыл рюкзак и выворотил палатку. — Ну чего сидите, давайте палатку ставить.
Лена и Марина сидели, прижавшись друг к другу, молчали и не шевелились.
— Ну и долго мы будем так сидеть? — зашипел Паша. — Я один не поставлю, держать надо!
— Держать? — прошептала Марина.
— Не понял! — прошипел Паша. — Ты что, первый раз замужем? Мы в этой палатке уже сколько раз ночевали?
— Сейчас, Пашенька, — прошептала Марина. — Сейчас встану...
— Лена!
— Сейчас, Пашенька, — зашептала Лена. — Сейчас, посижу еще минуточку, и встану... Ставить палатку...
— Але, народ! — Паша опустился на корточки и стал трясти девушек за плечи. — Вы что? Рано еще с ума сходить! Сначала надо поставить палатку.
— Надо, Пашенька... — прошептала Марина. — Сейчас мы встанем, Пашенька... Минутку только одну...
— Рина! Хватит бесить! — Паша дернул Марину за руку. Она, наконец, поднялась и стала как вкопанная. — Помогай! Лена! — Он дернул Лену за руку, она поднялась и застыла таким же образом. — Не понял! Вы что? Надо ставить палатку! Завтра вставать чуть свет, на автобус ведь опоздаем! Я сам не поставлю, какие-то палатки пошли ублюдские, их держать надо... Ну!
— Сейчас, Пашенька... — Марина мертвой хваткой вцепилась Паше в локоть. — Сейчас, мы чуть-чуть постоим, и будем ставить палатку...
— Лена! — Паша схватил сложенную палатку и сунул Марине шнур. — Не спать! Держи! Я пошел разворачивать. Марина! — Он потряс ее за плечо. — Ну что это за беда еще! Надо ставить палатку!
— Да-да, палатку, сейчас... — Марина смотрела на веревку. — Сейчас мы ее поставим, палатку...
— Вот ерунда какая-то, — ругался Паша под нос, разворачивая палатку и втыкая в почву крепления. — Толком еще не пришли, а они уже сбрендили. Вот дернул меня нечистый ляпнуть им про эту Долину. Дуры.
Наконец палатка была поставлена. Паша затолкал в нее девушек, закинул рюкзаки, забрался сам, застегнул вход, уселся и тяжело вздохнул. Зажег и подвесил фонарик. Девушки сидели по углам палатки и молча смотрели на него.
— Чай пьем?
Они молчали. Паше вдруг стало страшно.
— Чай, говорю, пьем?! — Он подался вперед и стал дергать девушек за руки и за плечи. Первой очнулась Марина.
— Чай... — Она обернулась к Лене. — Ленка... Термос где, у тебя...
— Что? — встрепенулась Лена и оглядела палатку. — А? А, чай... У меня, кажется... — Она, чуть ошарашенно, стала копаться у себя в рюкзаке. — Чай... Чай... Чай... Вот он...
Они сидели и пили чай. Палатку сдавила такая ужасная тишина, что, казалось, было слышно, как шевелится пар над горячими чашками, и стучит сердце в горле. Становилось холодно.
— Как бы нам тут даже в палатке так не замерзнуть, — пробормотал Паша, отпивая чай. — Хорошо, мешки проверенные.
— Тихо! — Лена вдруг поперхнулась. — Не ори так! — зашептала она и втянула голову в плечи. — Тише! Тише. Тише...
— Я не ору, ты что? — прошептал Паша и тоже втянул голову в плечи. — Кто тут орет?
— Тихо! — прошептала Марина и тронула Пашу за руку. — Не кричи, Пашенька! Нельзя тут кричать...
— Я не кричу, вы что, спятили? — сказал Паша шепотом, едва слышно. — Вы что? — Он отхлебнул чаю.
— Не шуми так! — прошептала Марина и снова тронула Пашу за руку. — Тише не можешь пить?
— То есть как это? — Паша чуть не подавился. — Что значит, пить тише?
— Ай! — вскрикнула Лена и вдруг закрыла уши руками. Чай вылился на свернутый спальный мешок. Лена застыла, не отнимая рук от ушей и глядя, как пятно расползается по мешку. — Нельзя так кричать, Пашенька... — прошептала она. — Ты что... Нельзя так кричать...
— Та-а-ак... — Паша допил чай и осторожно отставил чашку. — Что-то мне это очень уже не нравится. Лена! — Он покрутил ладонью у нее перед носом. Лена посмотрела на ладонь, потом Паше в глаза, потом на ладонь снова. Взгляд ее был совершенно осмысленным, ясным, и Паше опять стало страшно. — Лена, Марина... — Он посмотрел на Марину — она тоже глядела ему прямо в глаза. — Давайте, мои хорошие, спать. Ну его нафиг, этот дурацкий чай. — Он забрал у Марины чай, и она не сопротивлялась, и ладонь у нее была оцепеневшая и холодная. — Давайте снимем ботинки... — Он стал развязывать у них шнурки, потом стал снимать ботинки, и они покорно и молча слушались, как заколдованные. — Сейчас мы развернем мешки, — и он развернул спальные мешки, и расстегнул их, — залезем в них, — он кое-как засунул Лену и Марину в мешки, застегнул «молнии», — и баиньки... Баиньки, мои славные... Спать...