— Обойдешься. Ещё я перед тобой не отчитывалась!
Телефон выпрыгивает из их рук, только успеваю подхватить у самого пола.
— Алина! Он же новый. Только купили.
— Это он виноват!
Кладу рядом с собой на разделочный стол.
— Ну, мам.... - откидывает женственным движением свою копну распущенных волос за плечо.
Вот откуда что берется???
А фото она свои и правда любительница отправить!
— Нет, не отдам. Потом поговорим. И волосы заплети.
— Не хочу.... - капризно.
Проходя мимо, Ярик дёргает её за прядь. Получает по рукам.
— А где Добрыня Никитич?
— Батя за клеем поехал. Хотите какао?
— Какао?.. Очень хочу. Дети, прекратите мять обои.
Пока Ярик наливает мне в кружку какао, я извлекаю возмущающуюся мелочь из рулонов.
— Ну мы мумии! — ворчат они.
— Не сегодня!
Подталкиваю обоих к лестнице.
— А у меня мураши, а у тебя нету! — дразнит Иринка Мирона, убегая наверх.
— А у меня экспегимент! — поднимает со стола Мирон глубокую чашу. — Кгахмал!
— Что за эксперимент? — интересуюсь я.
— Неньютоновская жидкость, — важно.
— Крутая штука, — показываю ему большой палец вверх.
Он льет в чашу воду из графина. Из чаши поднимается белое облако.
Иринка сверху смотрит с любопытством, поставив на перила пластиковый муравейник.
Я подхожу к окну, с кружкой горячего какао.
Вижу, как открываются ворота. Добрыня пристегивает Барса. И вместе с ним заходят знакомые лица — инспектор ПДН и другие наши контролёры.
— О, чёрт! Дети!.. - рявкаю я, разворачиваясь. — У нас гости!
И в эту же секунду из рук Иринки, вниз летит ее пластиковый прозрачный муравейник.
Вскрикнув, бегу к Мирону, чтобы оттащить его от стола. Но не успеваю, муравейник врезается в стол, рядом с чашкой. От испуга Мирон сам сносит ее со стола на диван.
Муравейник раскалывается, просыпаясь содержимым прямо на стол.
— Ты в порядке?! — ощупываю Мирона.
Иринка с воплем бежит вниз, поскальзывается, падает на попку и с криком скачет по ступеням вниз, как с горки.
— А-а-а-а! — начинает реветь она. — Ма-а-а-а-ама....
Подбегая, ставлю ее на ноги, ощупывая копчик.
— Живая???
— Не-е-ет....
Тяжело дыша, перевожу взгляд на старших.
Па-ма-ги-те! — хочется завопить мне чаечкой.
Но Алинка под шумок хватает телефон со столешницы, резко отворачиваясь от Ярика, который пытается его перехватить. Ее копна ловит пламя огня от конфорки и волосы вспыхивают.
Срываюсь в их стороны. Но Ярик успевает испуганно плеснуть на нее недопитым кем-то какао из стакана.
Стакан выскальзывает у него из рук, грохот...
— Да, Боже! — растерянно вскрикиваю я, расставляя руки, словно пытаясь удержать эту реальность. — Замрите все! Не двигаться!
— Мам.... - шокированно трогает сгоревшие с одной стороны до виска пряди Алина. — Ма-а-амочка... - начинает рыдать горько, оттягивая от виска пальцами обугленный и мокрый пучок волос.
Входная дверь открывается.
Я беспомощно делаю пару шагов вперёд, пытаясь прикрыть собой Армагеддон.
— Здрасьте.... - хриплю я, тяжело сглатывая.
Вот что я не так сделала?! Как это можно было предсказать и предотвратить??
Моя материнская самооценка пробивает дно.
С ужасом смотрю в настороженные глаза Добрыне.
Девки мои ревут белугами... Всхлипнув ещё по разу, замолкают, заметив посторонних.
По кухонному столу ползают муравьи. Диван в каше из крахмала. Пол в какао и осколках от стакана.
Я сегодня супер-мать! Чуть все дети не убились прямо у меня на глазах.
Кроме Ярика.
— Ай! — переступив с ноги на ногу, поджимает он одну, словив битое стекло.
"И ты — Брут?!" — опускаются окончательно мои руки.
— Спаси нас! — беззвучно умоляю Добрыню.
Из его рук выскальзывают пакеты, шмякаясь на пол.
— Ну.... Собственно — вот! — невозмутимо выдает Добрыня, оценив масштаб трагедии. — Ремонт полным ходом...
Тётки обводят взглядом нашу убитую гостиную
— "Простенько и со вкусом!" — резюмирует Добрыня.
О, да.
— Вы к нам в понедельник заходите, как обои доклеим.
Разворачивается к ним, вставая в подходе и не пропуская их из прихожей в гостиную.
— Сегодня... сами видите. В процессе все.
— Дети почему плачут?
— Постригли их некрасиво, — прикусываю губу. — Переживают...
— Палёным почему пахнет?
— Кашу сожгли, — снимает с огня Ярик.
— Что у вас с вентиляцией?
— Проверяли вы у нас же вентиляцию! — сердится Добрыня.
Одна из тёток выглядывает под его рукой, упирающейся в косяк.