До Кустаная оставалось каких-то двадцать- двадцать пять километров, когда наш автобус слегка повело, а потом он съехал на обочину и остановился. Наши водители вышли, а когда вернулись, то объявили нам, что придется стоять и возможно долго. Лопнули два колеса с одной стороны, а запаска - только одна.
Посовещавшись, один из водителей пошел ловить машину, чтобы уехать в город за запаской. Второй водитель заглушил двигатель и повесил сзади переноску, чтобы автобус было лучше видно. С выключенным двигателем в автобусе быстро стало холодно, и я с тоской думала, что к утру я совсем околею. Как бы не простыть. Мы с Ольгой вышли, сбегали через дорогу в кустики.
Стоим у дверей разговариваем. К нам подошел Сашка, знакомый по прошлым поездкам.
-Девчонки, а у вас дома есть кому за вами приехать?
- Есть – отвечаем,- а что?
-Давайте так, вы останавливаете машину, а я еду в Кустанай, там звоню вашим. И мы будем дома раньше, чем отремонтируют колеса.
Ольга остается рядом с ним и при свете фар он записывает наши телефоны, а я ухожу и встаю позади автобуса.
Минут через пять Ольга подходит ко мне, и говорит, что Сашка все записал. А я уже не могу там стоять. Все во мне просто вопит –УХОДИ ОТСЮДА.
Не знаю, что чувствовала тогда Ольга. А я от внутренней тревоги еле могла говорить.
– Давай, я отойду немного в сторонку. А то подумают, что двоих нужно вести, и не остановятся, - сказала я ей тогда. И она согласилась.
Почему я произнесла именно эти слова?
Почему не сказала, что просто не могу там находиться? Почему не предложила ей уйти вместе? Почему мне это не пришло в голову? Почему, почему, почему? Одни вопросы, а ответа у меня нет.
- Хорошо - ответила мне Ольга. И я, выйдя на обочину, пошла тихонько вдоль Икаруса, хотя мне хотелось бежать. Пройдя мимо задней двери, примерно на середине автобуса, я остановилась и оглянулась.
К нам приближалась машина. Она ехала прямо. Значит будет останавливаться, решила я.
А в следующую секунду, понимаю, - Нет, что-то не так! Едет слишком быстро!
А потом последовал удар. Я очнулась на земле, сильно кружилась голова, жутко болел бок, нога, очень больно было руку.
Вокруг меня люди, встревоженные голоса – Ты как? Что болит? Подняться можешь?
- Не знаю? Все болит? Попробую,- отвечаю я и слышу свой голос, словно сквозь вату.
Голоса девчат, ребят. А Ольгиного голоса нет. Сердце замирает - А где Ольга? – почти кричу я.
- Какая Ольга?
- Ольга. Со мной рядом сидела! Комсомолка! Она там сзади автобуса стояла!
Через какое-то время слышу, - Мы её нашли? Сволочи, они её переехали.
Я плачу. Боже. Как страшно! Я-то жива. Но Ольга! Ольги больше нет, всё как она и предчувствовала. Возможно она осталась бы жива, если бы я позвала её с собой. Кто знает?
Ребята остановили попутную машину, усадили меня в неё и отправили в больницу с сопровождением.
Из больницы позвонили моему мужу и сообщили о беде.
Сергею пришлось самому заезжать за Ольгиным мужем и вести его на место аварии. Сказать сразу о гибели жены он ему не смог. На место аварии они прибыли, практически вместе со скорой и гаишниками.
Оставив его там, Сергей приехал ко мне в больницу.
Я же можно сказать, отделалась легким испугом.
Перелом лучезапястного сустава правой руки с полным смещением, гематомы на ногах и боку от удара об автобус и машину. Ну и сотрясение головного мозга.
Через две недели мне исполнилось тридцать четыре года. Ольге было примерно столько же.
На следующий день меня прооперировали, собрали осколки мелких костей и поставили аппарат Илизарова и гипсовую лонгету. От наркоза я отходила тяжело. С аппаратом ходила больше месяца и почти два с лонгетой.
После выписки со мной захотел встретиться муж Ольги. Боже, как мне трудно было с ним говорить.
Я чувствовала себя виноватой, что осталась жива, а её нет. Рассказала ему все как было, даже про то, что не могла там стоять. В глаза боялась смотреть, попросила у него прощение. А он сказал, каким-то мертвым и уставшим голосом, - Чего уж там. Она и нам говорила, что скоро помрет.Только я ей не верил, думал дурью мается. Надо было не отпускать её.
После встречи с ним мне позвонила Людмила, и попросила привезти бутылку лимонной «Тройки». Лимонной не было, была только персиковая.
Люда посадила меня за стол и налила водку. Я ей сказала, что я не пью. На что она сказала так мы не много, всего лишь сантиметр. Вот с ней, мы эту бутылку вдвоем и усантиметрили. Психотерапевт, блин. Тот, кто меня знает, подтвердит, что я водку не пью. Никакую. Максимум грамм двадцать пять- тридцать. Короче, один глоток. А тут литровую бутылку на двоих. Муж, молча сидел и слушал нас. Резал тоненько свинину и жарил нам на закуску. А потом нес на руках до машины, вез меня домой, совершенно никакую. Ухаживал и отпаивал, когда мне стало плохо.