— Я поговорила об этом с мамой и попросила ее совета. Она сказала мне набраться терпения. Принять то, кто ты есть, и то, что ты готов мне дать.
— А как насчет того, чтобы желать лучшего?
Что-то твердое стукнуло мне в грудь.
Она издает тихий вздох.
— Может быть, это мой лучший вариант.
Моя рука сжимает ее талию.
— Нет, я этого не принимаю.
— Энцо… — грустно говорит она.
— Нет. Я расскажу тебе все. Что бы ты ни хотела знать. Потому что ты моя, Роза. И неважно, что это будет, лишь бы у меня получилось сделать тебя счастливой. Это все, что я хочу, принцесса. Я собираюсь сделать это правильно. Я клянусь.
Когда она смотрит на меня, ее выражение лица открыто, и она понимающе кивает. Мое сердце колотится, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Ее губы идеально сливаются с моими, как будто они созданы для этого. Она была создана, чтобы быть моей. И будь я проклят, если когда-нибудь отпущу ее.
Когда мы приходим домой, я ей все рассказываю. О смерти моих родителей. Как кто-то ворвался в наш дом.
— Это произошло за считанные минуты. Убийца подкрался к нам. Мы были одни в доме и ужинали. Я помню, как мы улыбались, мы были счастливы. Пока мы не заметили кого-то в комнате. Мой отец едва успел достать пистолет, как ему перерезали горло, — я тихо сглатываю.
Роза сидит на кровати и смотрит на меня глазами, похожими на лужи душевной боли. Я прислоняюсь к стене, пытаясь смотреть куда угодно, только не на нее. Я попросил ее дать мне немного времени, пока я скажу ей правду. Я не мог чувствовать ее руки на себе, переживая худший день в своей жизни.
— Моя мама кричала, чтобы я бежал. Однако я не мог; я был ошеломлен. Только когда он бросил нож в грудь моей мамы и ее крики затихли, я вспомнил, что нужно пошевелиться. Я вскочил со стула и двинулся к ней. В этот момент охранники снаружи были предупреждены, что что-то не так, и они были почти на месте. Убийца успел только полоснуть меня по груди, прежде чем убежать. Я тоже истекал кровью. Я, наверное, умер бы, но меня срочно доставили в отделение скорой помощи, и я выжил.
Ее глаза стеклянные, но она моргает, и они немного проясняются. Очень медленно она встаёт с кровати. Ее шаги осторожны. Она обнимает меня за талию, как только достигает меня.
Мои губы изгибаются в легкой улыбке.
— Это произошло около двух десятилетий назад. Все в порядке. Но это во многом повлияло на то, кем я стал и почему. Иногда я могу показаться придурком, но если бы когда-нибудь и была причина измениться, то это была бы ты, Роза.
Она трясет головой у меня на груди.
— Нет ничего страшного в том, что с тобой случилось, — бормочет она.
Я позволяю ей обнять меня еще несколько секунд, прежде чем она отстраняется. Она смотрит на меня, и я вижу, что она хочет что-то сказать, но колеблется.
— По крайней мере, теперь я понимаю, почему ты такой облажавшийся, — говорит она с мягкой улыбкой.
Как только она это говорит, становится понятно, почему меня так тянет к ней. Потому что она могла сказать что угодно. Она могла бы извиниться, но вместо этого пошутила. Что бесконечно лучше.
Я провожу рукой по волосам.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, принцесса.
Она продолжает улыбаться, и я так рад, что все идет так хорошо.
— Твои родители гордились бы тобой, — говорит Роза, и выражение ее лица становится серьезным.
— Иногда я в этом не уверен, — бормочу я.
— Постарайся не быть к себе слишком строгим.
Рука Розы тянется к моей челюсти. Моя кожа покалывает там, где она касается.
— Ты женишься на женщине, которую даже не знаешь, чтобы защитить наследие своего отца. Как бы безумно это ни звучало, я думаю, что ты хороший дон, хороший лидер. Ты пытаешься позаботиться о своей семье.
Я горько улыбаюсь.
— Я уверен, что они не согласятся. И ты даже не представляешь, как я до сих пор жил, дорогая. Я не всегда принимал правильные решения.
— Да, но вчерашний день уже прошел, да? Никогда не поздно стать лучше. Ты пытаешься добиться успеха прямо сейчас, и по какой-то безумной причине ты выбрал меня, — возражает она. — Это все, что имеет значение. Сейчас и в будущем. Мы справимся со всем вместе.
Выражение ее лица настолько серьезное и настойчивое, что мне приходится улыбнуться.
— Это если ты меня сначала не убьешь, — говорю я.
— Или если ты меня не убьешь, — парирует она.
Когда она приближается, я целую ее в макушку.
— Я умру тысячу смертей, прежде чем причиню тебе боль, — говорю я, не осознавая, пока не произнесены эти слова, что мне следовало держать это при себе.