Дверь распахнулась.
— Ты чудесно выглядишь, — сказала Рейвен, войдя в комнату.
— Досадно, что я не могу носить такой цвет, — посетовала Блейз, глядя на ярко-розовое платье сестры.
— Ты привлекаешь взгляды и без ярких красок, — успокоила ее Рейвен, — а я буду выглядеть болезненной, если надену твое платье.
Блейз была благодарна сестре за добрые слова, но Рейвен никогда в своей жизни не выглядела болезненной. К черным как смоль волосам и кремовой коже подходили любые цвета.
— А где Блисс, Серена и София? — спросила Блейз у сестры.
— Они прячутся в своих комнатах, — улыбнулась Рейвен.
— Трусихи.
— Герцогиня просила тебе кое-что передать.
Блейз поморщилась и закатила глаза. Ее светлость, несомненно, в ярости из-за своих мехов, но холостяки отсрочили неминуемый выговор. Существовали только две вещи, которые ее мачеха любила больше мехов, — драгоценные украшения и герцог.
— Мачеха просила передать, что ты можешь похоронить все ее меха, — сообщила Рейвен, удивив сестру, — потому что папа обещал купить ей взамен новые.
При мысли о других убитых животных Блейз нахмурилась. Она не предвидела такого неприятного поворота событий, их мачеха оказалась хитрее лисицы.
— И не ковыряйся в своей еде, — добавила Рейвен. — Твой будущий муж может узнать о твоих вкусовых пристрастиях и после произнесения брачных обетов.
— Я не каннибал. Или дражайшая мачеха предпочитает, чтобы я съела мясо, а потом меня стошнило?
— Дорогая, общество неодобрительно смотрит, когда блюют при всех, — протяжно произнесла Рейвен, копируя мачеху. — Употребление в пищу мяса, рыбы и птицы не каннибализм.
— Ты не говорила бы так, если бы могла общаться с животными, — сказала ей Блейз.
— Я понимаю, но большинство людей не разговаривает с животными.
— Животные не разговаривают, — возразила ей Блейз. — Я общаюсь с ними, а не занимаюсь разговорами.
— Ты обладаешь редким даром.
— Для одной женщины это дар, для другой — проклятие. Разрезать мясо на кусочки и двигать их по тарелке — для меня все равно что съесть свою порцию. Неужели не понимаешь?
— Великолепная мысль.
Рейвен повернулась к двери, но Блейз дотронулась до ее локтя.
— Мои веснушки очень заметны?
— Ты видишь веснушки, — ответила ей сестра, — а я — волшебные пылинки, которые делают тебя еще краше.
— Не знала, что у тебя поэтический дар, — сказала Блейз, открыв сестре дверь.
— Дорогая, твои веснушки могут войти в моду, — произнесла Рейвен, выходя в коридор. — Предсказываю, еще до окончания сезона скачек многие леди будут рисовать веснушки на своих носах.
— Посоветуй мне, как приобрести власть над джентльменом?
— Будь доброжелательной. Чаще улыбайся. Тогда станешь самой желанной.
— Разве я могу все это запомнить?
— Будь такой, какая ты есть, — посоветовала Рейвен, — и джентльмены будут стараться привлечь твое внимание.
Если вести себя как обычно, решила Блейз, ни один джентльмен не станет ухаживать за ней, и она сможет сосредоточиться на скачках.
Блейз сомневалась, что кто-то из джентльменов, приглашенных на обед, будет ухаживать за ней ради более близкого знакомства с ее отцом. Ее мачеха начала свое сводничество с самых богатых, пользующихся наибольшим успехом в обществе кандидатов.
— Допустим, я буду пользоваться у джентльменов успехом, но не смогу никому из них отдать предпочтение.
— Прекрасное поведение, — пошутила Рейвен. — Мачеха будет строем водить перед тобой неженатых джентльменов, пока кто-нибудь из них не завоюет твою симпатию.
«Старая ведьма, пожалуй, хочет избавиться от меня», — подумала Блейз.
Спустившись с лестницы, они направились в сторону гостиной.
— Когда мачеха похвалит твое поведение, — прошептала Рейвен, — скажи ей, что следуешь ее примеру.
— Хочешь, чтобы я солгала? — уточнила Блейз.
— Ложь во спасение еще никому не навредила, — ответила Рейвен.
— Твое предчувствие в отношении Пегги тебя не обмануло, — сообщила сестре Блейз. — Пег отказывается идти в дырки, чтобы вырваться вперед. Маркиз Эйв предложил помочь мне решить эту проблему.
— Росс Макартур — богатый, титулованный и красивый, — одобрила Рейвен. — И он любит животных.
— Откуда ты знаешь?
— Не все ли тебе равно? — с легким раздражением в голосе ответила Рейвен. — Доставь себе удовольствие, прими предложение маркиза. Иначе Пегги не выиграет ни одной скачки.
— Ты уверена?
— Уверена.
Рейвен вошла в гостиную, Блейз не оставалось ничего другого, как войти вместе с ней.
Уют гостиной нравился Блейз гораздо больше, чем строгая официальность лондонского особняка герцога. Стены кремового цвета служили великолепным фоком для портретов и гармонировали с обюссонским ковром в золотистых, кремовых и голубых тонах. Мягкие стулья, диваны и кресла с дорогой обивкой были удобно расставлены в комнате.
Над камином белого мрамора висел портрет нынешней герцогини, а на боковой стене в укромном уголке — портрет родной матери Блейз; на нем Габриэль Фламбо выглядела юной и беззаботной.
Иногда Блейз сидела одна перед портретом матери и вела с ней разговор. Все ее разговоры начинались словами: «Мама, я так виновата…»
Сейчас отец и мачеха стояли у камина и беседовали с четырьмя джентльменами. Блейз узнала Александра Блейка, маркиза Базилдона, жениха сестры; маркиз Эйв стоял спиной к двери, как и два других джентльмена — один темноволосый, второй блондин.
— О, вот и две мои очаровательные падчерицы, — объявила герцогиня.
Взгляды всех мужчин обратились в их сторону, Блейз стало досадно, что мачеха произнесла эти слова. Блейз не привыкла привлекать внимание.
— Будь поприветливее, — шепнула Рейвен.
Блейз улыбнулась и пошла навстречу гостям. Увидев фортепиано, она мысленно взмолилась, чтобы никто из джентльменов не попросил ее что-нибудь сыграть. Она все равно откажется, поскольку играть не умеет.
— Ты замечательно выглядишь, Брэт, — сказал Блейк ее сестре и перевел взгляд на нее. — Как поживаешь, Веснушка?
Макартур усмехнулся. Жених сестры ожидал от нее язвительного ответа, но она проигнорировала его поддразнивание.
— Алекс, ты совсем ребенок, — улыбнулась Блейз как ни в чем не бывало. — Не сомневаюсь, ты завидуешь моей неповторимой красоте.
— Согласен с вашей самооценкой, миледи, У вас редкая красота, — подал голос князь Ликос.
— Ваша светлость, — повернулась Блейз к князю Ликосу Казакову, — не знала, что вы сегодня будете у нас.
— Я несколько раз просил называть меня по имени, — сказал Ликос, склоняясь к ее руке. — Я настаиваю на этом.
— Ликос, — пробормотала Блейз.
Присутствие князя удивило ее, хотя ей следовало знать, что мачеха будет подыскивать ей кого-нибудь знатного и богатого, пусть даже иностранца.
Черноволосый, с голубыми глазами и резкими, угловатыми чертами лица, князь Ликос Казанов был драгоценностью, которую стоило приобрести. Выбор мачехи определили его титул и огромное состояние. Войди в семью третий князь, это ошеломило бы всех и еще десятилетия вызывало бы зависть.
Но ее отец, как подозревала Блейз, предпочитал Макартура, шотландца. В прошлом году она узнала, что отец видит Шотландское нагорье в романтическом свете, тогда как мачеха была прагматиком. Светловолосый джентльмен, разумеется, пустое предложение, рассчитанное на то, чтобы сбить с толку Блейз.
— С тех пор как я видел вас, прошло много месяцев, — говорил князь, не отпуская руку Блейз. — Помните наш танец на свадьбе вашей сестры?
— Никогда не забуду наш вальс, Ликос. — Блейз бросила взгляд на маркиза, плотно сжавшего губы. — Я то и дело наступала вам на ноги.
Все, в том числе и маркиз, улыбнулись.
— Танец с вами — просто мечта! — откликнулся князь.
— Какое необычное кольцо, — сказала Блейз, опустив взгляд на руку князя.
Отпустив Блейз, князь поднял руку. На среднем пальце его правой руки было золотое кольцо, украшенное волчьей головой с двумя рубинами на месте глаз.