В Херфордшире в это время года звезды всегда казались намного ближе, ярче и теплее, а запахи — свежее и бодрящее. Здесь же, в столице Британии, без друзей, рядом с мужчиной, которого Стэси немного побаивалась, у нее возникло ощущение нереальности происходящего. Она искреннее надеялась, что со временем привыкнет ко всему этому — к городскому щуму и толпе. Но сейчас она чувствовала себя слишком усталой и сконфуженной, хотя и не могла, несмотря на усталость, не испытывать возбуждения, будоражившего ей кровь и заставлявшего смотреть на окружающий мир из-под полей маленькой соломенной шляпки широко открытыми глазами.
Чемодан Стэси, помещенный на заднее сиденье, выглядел в этой шикарной машине так же нелепо, как, казалось ей, и она сама. И только Мартин Гуэлдер действительно соответствовал окружающей обстановке. Он с таким невозмутимым спокойствием управлял машиной, что ее сердце зашлось от обожания. В этом море разномастного транспорта, где нетерпеливые водители со всех сторон яростно нажимали на клаксоны и тормоза, они с такой легкостью продвигались вперед, что ее просто заворожило его умение вести машину. Они ехали почти бесшумно и плавно, без резких торможений, а откинувшийся на спинку сиденья доктор Гуэлдер, казалось, вовсе и не управлял машиной. За все время он раз или два глянул на дорогу с ее стороны и один раз, улыбнувшись, посмотрел на нее:
— Вы ведь не знаете Лондон? По крайней мере, не очень…
— Я совсем его не знаю, — почему-то шепотом призналась девушка.
Его квартира находилась на тихой улице недалеко от Джермин-стрит. Когда они поднялись на лифте к белой двери, ей показалось, что весь лондонский шум остался далеко позади. Ему не пришлось доставать ключ, потому что дверь отворилась, как только они вышли из лифта, и миссис Элби, полная, приятная женщина в старомодном черном платье со связкой ключей на талии, появилась на фоне темного, освещенного рассеянным электрическим светом турецкого ковра и отполированной мебели из орехового дерева.
Если экономка и была удивлена, увидев молодую девушку, которая только что достигла, — а может, и не достигла, — совершеннолетия и которая измучена усталостью и смущена обществом ее хозяина, то она этого не показала. Едва ступив за порог, экономка приняла из дрожащих пальцев девушки сумочку, положила ее на тумбу в прихожей, затем подняла руки, чтобы снять с ее головы шляпку, а вместе с ней и то ужасное ощущение тисков, целый день сжимавших голову Стэси. Вздохнув с облегчением, девушка опустилась в кресло.
— Горячая ванна, что-нибудь легкое, но питательное на ужин и затем — в кровать. Это — мое предписание, — произнес доктор Мартин Гуэлдер, улыбаясь девушке. — И мне кажется, — добавил он, — неплохо, если она утром позавтракает в постели.
— Предоставьте это мне, сэр, — вмешалась миссис Элби, испытующим взглядом окидывая Стэси с ног до головы. — Я до сих пор не забыла, что значит совершенно выбиться из сил в Лондоне. Такое нелегко забывается. Но к завтрашнему дню она будет свежа как роза.
— Мне так неловко причинять вам столько беспокойства, — смущенно улыбаясь, проговорила Стэси.
Доктор Гуэлдер положил свою руку ей на плечо, и этот легкий жест, странным образом ободрил и успокоил ее.
— Вам не о чем беспокоиться, — ласково сказал он, затем повернулся к экономке: — Полагаю, мой саквояж готов? Я переоденусь перед уходом, а вы угостите мисс Брент чашкой чаю, в которой она давно нуждается.
Стэси полулежала в удобном кресле в его кабинете, служившем одновременно гостиной, рядом с передвижным столиком, на котором стоял поднос. Немного погодя доктор вышел из спальни в своем вечернем костюме; взглянув на него, Стэси невольно залюбовалась. Перед ней стоял стройный, безукоризненно одетый, неотразимо красивый джентльмен, чьи фрак и белый галстук-бабочка красноречиво свидетельствовали о том, какого рода развлечение ожидало его. Очевидно, он оделся так по какому-то особому случаю. С безупречно причесанными темными волосами и чисто выбритым смуглым лицом, он не был похож ни на одного из мужчин, которых ей доводилось когда- либо знать. Ее отец, собираясь на прием к местному эсквайру, даже отдаленно не походил на него. Да и сам эсквайр, и его племянник, подающий надежды молодой архитектор, ни при каких обстоятельствах не могли выглядеть подобным образом. Ни один мужчина на свете, с кем она близко знакома, не мог выглядеть так!