А Сухмет тем временем вдруг осевшим голосом прошептал, но так, что его, похоже, услышал даже Стак:
– Еще ближе, еще… Если я промахнусь, все пропало. Они кончат нас, а выкуп не будет выплачен.
– Сейчас, – стиснув зубы, проговорила Мало, – сейчас мы подберемся ближе…
С этими словами она изящным веерным взмахом лишила какого-то не очень поворотливого большенога обеих рук сразу, а потом подсекла ему еще и ногу. Волосатый гигант шмякнулся на каменный пол, как узел с мокрым бельем…
– Мало, – вдруг произнес Сухмет, и в голосе его появился страх, – но ведь если я… Ты тоже погибнешь, понимаешь?
Мало снова блеснула зубами:
– Это не имеет значения. Но следует предупредить Стака, чтобы он не мешкал. Он свое тут уже… – Она отбила копье, направленное ей в лицо, и сделала выпад, ее меч вернулся, дымясь от свежей крови, и докончила: —…Почти сделал.
Тогда Сухмет спросил, полуобернувшись:
– Рубос?
Мирамец тоже дрался, хотя и медленнее, чем вначале. Но ответ его был твердым:
– Делай свое дело, Сухмет. Ты ведь не гадаешь, что будет с тобой?
– Со мной? – Казалось, эта проблема только что возникла у него в сознании. – Со мной все просто – это мой долг. И потом, нужно же когда-то завершать свой путь… Почему бы не здесь?
– Вот и я… – начал было Рубос, но договорить не успел. Ему пришлось защищать тыл Сухмета от двух страусов одновременно, и стало не до разговоров.
Тем временем трон, водруженный на Гепру, изменился. Теперь он не был прозрачным, он стал тем магическим инструментом, той тончайшей и сложной машиной, которую в свое время Лотар видел в оазисе Беклем. Теперь сомнений ни у кого не было: вся затея, все потери и пролитая кровь были не напрасны, Сухмет нашел то, что искал.
Потом Хифероа что-то сказал Сроф. Птица раскрыла крылья, пытаясь спрятать, закрыть, как ширмой, то, что делал колдун. Но от Сухмета до трона оставалось не больше десяти ярдов. К тому же трон возвышался над Сроф, потому что висел на Гепре.
– Хифероа все проделал наилучшим образом, – проговорила Мало. Потом она посмотрела направо. До орденцев оставалось шагов тридцать, а это значило, что шансов уцелеть у них не оставалось. – Стак, уходите. Быстро, иначе…
– Лучше попробуем захватить! – заорал Стак. – Не торопитесь умереть, Сухмет!
– Не получится! – ответил восточник почти спокойно.
Стак помедлил, но не больше считанных мгновений. Он все понял. И тогда он что-то сказал орденцам.
В это мгновение Гепра, шатаясь от тяжести трона, стала сходить с возвышения, направляясь в противоположную сторону зала. «Чего-чего, а уж потайных дверей там достаточно, – решил Рубос. – Обидно. Если сейчас не выгорит, гоняйся за Хифероа потом по всему свету…»
– Стак! – бешено заорала Мало.
И тогда орденцы сделали что-то такое, чего не поняли даже их противники. Все, кто бился рядом со Стаком, вдруг исчезли. Последним, как и полагается, отступил сам Великий Магистр Ордена. Он отошел без боя, никому и в голову не пришло помешать ему.
– Хорошо, – удовлетворенно и сразу очень устало произнес Сухмет.
Он взмахнул посохом. Птицу Сроф, которая должна была помешать любому действию против трона, отнесло в сторону мощным порывом колдовского направленного ветра. Она не смогла противостоять ему с развернутыми крыльями и открыла трон, да и самого Хифероа, который стоял ко всей свалке спиной, помогая Гепре удерживать трон на спине. От Сухмета до трона было ярдов пятнадцать.
Сухмет прищурил глаз, прицелился и на этот раз замахнулся посохом Гурама как копьем…
Тогда Стак одним прыжком вылетел из зала, где они только что бились, и прыгнул за стену.
В зале, где остались Сухмет, Рубос и Мало, где находился Хифероа со своей изрядно потрепанной ратью и, самое главное, где находился выкуп за бессмертную душу Лотара Желтоголового, стало почти тихо. Это длилось долго – несколько веков или даже много тысячелетий…
Потом удар ошеломительной силы обрушился на весь мир. И огромные глыбы стали падать с потолка горного замка. Из дверей тронного зала Хифероа ударил ослепительный свет, и следом за ним по коридорам покатилась волна удушающего жара… От нее занялись ковры на полу, деревянная мебель и панели потолка, от нее разом взорвались вечные факелы на стенах… Двустворчатые двери в зал, как ни странно, выдержали, они лишь закрылись, потом спружинили и снова стали медленно раскрываться, потрескивая от невидимого пламени с той, внутренней, стороны…