Именно эти слова Миши выбили первый кирпич из незыблемой позиции Обрубкова. Он сразу припомнил несколько последних случаев, когда они с напарником брали с поличным самых отмороженных бандитов, а через день такие же отмороженные адвокаты добивались их освобождения на том лишь основании, что неправильно была оформлена какая-то бумажка. Поэтому-то майор всегда старался спровоцировать бандюков на сопротивление, чтобы как следует измордовать их при задержании. Хоть какое-то наказание. Если же Миша говорит правду... Майор вопросительно посмотрел на Архангельского.
- В принципе, Миша прав, - понял тот безмолвный вопрос, - хоть и высказывается чересчур категорично. Сам понимаешь, что было бы, попытайся мы передать подобное дело в суд.
Тут в голову майора пришла одна мысль, и он спросил:
- Так, считай, в каждой деревне есть по своему колдуну или ведьме. Вы что, за каждым присматриваете? И каждого к ногтю?
Миша снова покатился от смеха, схватившись за живот.
- Что это ты такой смешливый? - рассердился Обрубков.
- Извини, - всхлипывая и вытирая платком глаза, проговорил тот. - Просто я в свое время задал тот же вопрос, слово в слово.
- Обычное заблуждение, - терпеливо, тоном школьного учителя сказал Игнат Корнеевич. - Да, существует множество людей, обладающих зачатками экстрасенсорных и телепатических данных. Они действительно есть почти в каждой деревне. Одни из них вполне успешно справляются со многими болезнями, другие насылают по мелочам порчи. Но нас они интересуют в последнюю очередь. Опасность представляют настоящие мутанты, главное отличие которых - очень большая продолжительность жизни. Даже двести лет для них не предел.
- Не может быть! - поразился майор.
- Может, может, - уверил его Миша. - Сам еще убедишься. Знаешь, сколько было старшему из твоих бандитов? Почти полтора века исполнилось. Правда, после войны он, якобы, утонул в Печоре, а потом снова воскрес, уже под другим именем. Мы только недавно на его след вышли по пальчикам из архива, готовили захват, но вы раньше успели.
- Я не совсем понимаю, - задумался Обрубков. - Ладно, мои бандюги - они кучу народу положили. Но в чем вина остальных? В том, что долго живут?
- Нет, конечно, - ответил Архангельский после долгого оценивающего взгляда. - Пусть себе живут, если никому не мешают. Но дело в том, что некоторым из них хочется гораздо большего. Среди них ходит поверье, что можно прожить чуть не тысячу лет, и даже существуют люди, которым это удалось. Будто бы в старинных книгах описаны способы, как этого добиться. И почему-то эти способы все как один основаны на пролитии крови. То это кровь девственниц, то священников, то христианских младенцев. И проливают, да еще как! Ну, а твои бандюги - так ведь и среди обычных людей какую-то часть всегда составляют преступники.
Из оборонительной стены майора вылетело еще несколько кирпичей. Мысль расстаться с родным отделом уже не казалась ему такой крамольной, как пять минут назад. Он вдруг осознал, что любимая некогда работа с годами надоела ему до чертиков. А искусители продолжали обрабатывать его уже в два голоса. Теперь они делали упор на шкурные интересы.
- Сколько тебе платят в милиции? - поставил вопрос ребром Архангельский.
Обрубков ответил, увеличив на всякий случай сумму вдвое. Чуть подумал, и добавил:
- Это без премиальных.
Миша усмехнулся, а Игнат Корнеевич сказал без тени улыбки:
- Наши оперативники получают в пять раз больше, плюс пятьдесят процентов за риск. А командир группы - вдвое больше остальных. Кроме того, каждому выделяется отдельный домик на территории базы. Хочешь, живи в нем, не хочешь - езди домой. А еще получишь квартиру в Москве, не в центре, конечно, но и не на самых задворках. И любой автомобиль из нашего гаража. Машина и квартира не служебные, а в собственность. Но не думай, что все это дается за красивые глаза. Во-первых, твоя исключительность сама по себе дорого стоит, а во-вторых, все это придется отработать, не сомневайся.
От потоков пролившегося на него золотого дождя у майора слегка закружилась голова, и он впервые решился изменить реалистическим принципам. Будь что будет, подумал он, вспомнив почему-то про злосчастный закатившийся под стол патрон. Если уборщица Евгеньевна найдет его сегодня и настучит полковнику - он согласится на предложение. Если нет - останется в отделе.
- Что, если я сообщу свое решение завтра? - предложил он Архангельскому, прервав его на полуслове.
- Нет, я жду ответа прямо сейчас, - непреклонно ответил тот.
Майор посмотрел на часы. К его удивлению, оказалось, что уже наступил вечер.
- А позвонить хоть можно? - он протянул руку к стоящему на столе телефону, рассудив, что мобильный вряд ли возьмет из этого подземелья.
- Это местный, у него нет выхода на внешние линии, - сказал Архангельский. - Можешь пользоваться сотовым.
Обрубков удивленно хмыкнул, достал трубку и набрал номер напарника.
- Привет, Витек! Как там обстановка?
- Хреново! - ответил Витек. - Шеф рвет и мечет, грозится тебе яйца оторвать. Кричит - я ему покажу, как патроны по всему кабинету раскидывать...
6
Премьер не любил Григория Степановича Ковригина, хоть и понимал, что многим своим успехам обязан именно ему. Этот человек с лицом иезуита появлялся в его жизни в самые ответственные моменты, когда требовалось принимать важное решение, и давал советы. Как правило, тщательно взвесив все за и против, Виктор Викторович принимал их, и ни разу после не пожалел об этом. И все равно, каждый раз, вспомнив горящие фанатическим огнем глаза и бледное аскетическое лицо, он вздрагивал от невольного отвращения.
Совсем другие чувства Виктор Викторович испытывал по отношению к Игнату, помощнику Ковригина. Это был умный, обаятельный человек с великолепно развитым чувством юмора, общение с которым доставляло удовольствие, но Ковригин постоянно задвигал его на вторые роли. Даже когда Виктор Викторович занял высший пост в государстве и хотел назначить Архангельского на какую-нибудь подобающую его данным должность, Ковригин с постным видом настоятельно отсоветовал ему делать это.
Иногда, в редкие свободные минуты, премьер вспоминал прошлое, и каждый раз к нему приходила мысль - а реально ли то, что с ним произошло? Как сын заводского мастера мог стать главным человеком в огромной стране? Неужели его вывели на недостижимый уровень эти удивительные люди? Но нет, они сами не раз говорили ему, что такой взлет предначертан ему судьбой, а они лишь иногда направляют его в правильную сторону.
Познакомился Виктор Викторович с "иезуитом", как он до сих пор называл про себя Ковригина, во время преддипломной практики. Свел их руководитель диплома, ставший через много лет мэром второй столицы и его начальником, давшим подчиненному старт к высшим должностям. Когда остались наедине, "иезуит" без тени улыбки на лице напророчил ему блестящее будущее и дал несколько весьма дельных советов по написанию дипломной работы. А чтобы он впредь не сомневался в словах собеседника, тот расписал его будущее примерно на год вперед. Хоть все сбылось вплоть до мелочей, все равно у Виктора Викторовича надолго затаились сомнения. Но когда он, годы спустя, отработав уже длительное время в Австрии и Швейцарии, получил доступ ко многим закрытым прежде для него документам, то узнал, что после университета его ждало распределение в одну из районных прокуратур Кировской области, и лишь вмешательство кого-то из Ленинградского управления КГБ изменило его судьбу. Виктор Викторович копнул глубже, но не нашел никаких следов более раннего интереса этого ведомства к его персоне. А ведь обычно КГБ подбирало себе будущих работников еще на младших курсах.
Анализируя потом пройденный путь, он понял, что без той коррекции его судьбы, как и без некоторых других, малозаметных на первый взгляд, но оказывающих существенное влияние на его дальнейшую карьеру, он вряд ли стал бы тем, кем стал.
Еще во время первой встречи у Виктора Викторовича появилось подозрение, что "иезуит" с известными ему одному целями пытается сформировать его мировоззрение по какому-то созданному им шаблону, но потом понял, что это было бы слишком просто. Тем более что иногда тот надолго, на целые годы исчезал, не давая о себе знать, и он двигался по жизненному пути по собственному разумению, не получая подсказок со стороны. А когда появлялся снова, Виктор Викторович всякий раз изумлялся его ничуть не изменившейся внешности. Будто время застыло для "иезуита". Он давал советы по жизненно важным вопросам и снова надолго терялся в неизвестности. Достигнув определенных высот, Виктор Викторович как-то, используя служебное положение, попытался разыскать его, но потерпел обескураживающую неудачу и с тех пор ни разу больше не пытался этого сделать.