— Но почему она пишет, что лучше в море головой, а ты говоришь про Разлом!?
— Девчонка неглупа. Я не удивлюсь, если ее нет ни в море, ни в Разломе.
— А…
— А если она обнаружится в Къянте или Интаре — буду искренне восхищен. Если будет жива и свободна — тем более. Дурак ты, сынок. Такую девушку упустил!
— Еще не упустил! — прошипел Шет.
В груди молодого нархи — ро разгоралось нехорошее пламя.
Тайяна думает, что от него можно так легко избавиться!? Пусть и не надеется! Он везде ее найдет! Хоть в Разломе… хотя — нет. В Разлом он не полезет, не самоубийца же…
— Мы можем попросить людей, которые с нами торгуют? Она будет очень приметна, нархи — ро, с волчицей…
— Можем.
— и если она где‑нибудь объявится, я поеду за ней и верну домой.
— Вот даже как? А если ее десять лет не будет?
— Неважно! Мы долго живем…
— Раньше — дольше. Но я поговорю об этом на Совете Жрецов.
— Поговори, отец. Я не знаю, где совершил ошибку, но нари Риккэр даст мне объяснения. Или горько пожалеет о своем поведении!
— Хвалился кулик, что болотом велик…
— Отец!
— Ты ее любишь?
Шет встретил взгляд отца, не дрогнув.
— Не знаю. Но она мне нужна. Очень нужна.
— Хорошо. Если появится второй шанс… я сделаю все, чтобы он у тебя был.
Тайяна просыпалась медленно, еще не открывая глаз, потянулась от души, как же давно она так хорошо не спала. Даже дома.
Дома… ох!
Рядом заворочалась Ааша, ткнулась холодным мокрым носом. Пришлось открывать глаза и возвращаться в реальность.
Храм.
Да, тот самый храм.
Правда, при свете дня (откуда он только тут берется? Окон, вроде и не видно, а светло) он выглядел вовсе не страшным.
Две статуи, чаша — жертвенник, курильницы — уют и спокойствие. Статуи молча смотрят — и кажется, что у них живые глаза. И верно, непонятно, как художник это сделал, но зрачки у обеих статуй из какого‑то другого материала, и кажется дышащими, чуть ли не двигающимися…
Тайяна встала, пригладила пальцами волосы и поклонилась по всем правилам. Низко, коснувшись пола пальцами правой руки, как полагается, когда за тобой долг крови.
— Благодарю вас за гостеприимство. Я буду помнить свой сон и свой долг.
И не удержалась. Бросила взгляд на руку.
— Лес Великий!
Сон можно было списать на переутомление. А татуировку на запястье? Изящную змею, обвившую руку?
Но что остается?
Еще раз поклониться — и пойти прочь из храма. Не век же здесь сидеть? Да и по делам нужно…
На выходе из храма она запнулась, но зов природы был сильнее и она поспешила пристроиться под уютным кустиком. И только потом огляделась.
Лес? Кусты, деревья, трава?
Откуда?
Не было ведь его вчера ночью, она бы увидела?
Но теперь — был. Самый обыкновенный, оскверненный людьми, без присутствия Хранителей… людьми!?
Да откуда люди в Разломе?!
Ааша коротко тявкнула и дернула хозяйку за рукав, заставляя развернуться.
Храм…
Его уже не было.
А неподалеку светлел небольшой город, построенный, как и большинство городов в Интаре, из белого камня.
— Ой, мама…
Мама Тайяны тоже была занята. Она сейчас драла за волосы свою сестру.
— Ах ты крысья выползка! Гадюка подзаборная! Жаба паршивая!
Мужчины не вмешивались, чтобы не получить и еще чего посерьезнее. А то если две женщины в раж входят, кому хочешь достанется. Муж там, не муж… сковородка разбирать не будет!
А что вы хотели?
Когда Риккэры появились в доме заботливой тетушки, Таалейн как раз требовала от мужа жемчуга взамен украденных.
Естественно, Линаара возопила, что отродясь ее дочь ничего не крала.
Таалейн ответила в том смысле, что жемчуга‑то пропали, Линаара поинтересовалась, где их держала сестрица, узнала, что в шкатулке в столике — и пошло слово за слово. Мол, Тайяна никогда по столам не лазила. А может, в этот раз полезла?
Ага, когда бежать собиралась и каждая минута на счету была. Ты ж при ней жемчуга и не надевала, верно?
Тут Таалейн спорить уже не смогла. Семья бы не поддержала.
И — попалась.
Линаара принялась трясти сестрицу, как грушу, пока не вытащила из нее все сведения о пребывании дочери. И что Тайяна была грустна, и что часто ходила гулять на море, и что — тадаммм!!!! — они с Таалейн часто беседовали.
О чем?
Да Таалейн уговаривала ее смириться с судьбой…
Да как же!
Так Линаара и поверила!
Одно цеплялось за другое, третье — и тут выяснилось и о втором письме Тайяны. О том, которое предназначалось ее родителям, и которое спрятала Таалейн.
Линаара прочитала — и без малейших колебаний вцепилась сестренке в волосы.
Лесс поднял листок, прочитал, перебросил его мужу Таалейн — и тот мигом передумал отстаивать жену. Заслужила, чего уж там!
Родные мои!
Мне очень тяжело вам писать сейчас.
Я понимаю, что вы будете волноваться, что вам сейчас больно и тревожно за меня, а я даже успокоить вас не смогу.
Я многое обдумала за эти дни.
Замуж за Шета я не хочу, но останься я в Лесу — и меня никто не спросит. И вас тоже. А этот союз для меня, как сломать себе крылья.
Я не готова.
Посмотрев на тетушку, я понимаю, что не хочу стать такой же, как она. Убившей свои чувства, лицемерной и мстительной. Если я последую ее совету, меня быстро поймают. А потому я пойду своим путем.
Я знаю, куда и как бежать, поверьте, в старых книгах можно найти многое. А папа приохотил меня к чтению…
Со мной Ааша, она защитит меня.
Тетушка подарила мне жемчуг… думаю, она решит обвинить меня в воровстве, но я клянусь, что ничего не крала. Я оставлю ей два письма, одно для нее, второе — для вас и буду молиться Лесу.
Да сомкнется над нашими головами его крона.
Обещаю, я вернусь или постараюсь дать о себе знать.
Я люблю вас.
И братишек тоже поцелуйте.
Тайяна.
Почему Таалейн его не уничтожила?
Сразу не подумала, а потом не успела. Пока истерика, пока утешения, пока… одной ей остаться так и не удалось, а там и сестра приехала.
Линаара утомилась трепать сестрицу за косу, пнула ее от души и отскочила.
— Ладно, хватит с тебя. Пока… ну и стерва же ты, Лейни! Ты зачем девчонку настроила?!
Таалейн сверкнула глазами.
— А лучше как я?! Ты бы так пожила! Каждый день, год за годом, с тем, кого не любишь… хотя куда тебе! Ты же вечно правильная Лина, гордость родителей!
— Завистница. И всегда такой была, — припечатала Линаара. И посмотрела на мужа.
— Поехали домой?
— Да, дорогая, — согласился Лесс, убирая в карман письмо дочери — пригодится.
— А ты, — Линаара обернулась уже к Таалейн, — сходишь и найдешь свои жемчуга! Хоть в отхожем месте, поняла!? Или я тебе остаток волосенок приеду, выдеру!
— Гадюка!
— Шшшшшш!
Линаара чуть высунула язык и сузила глаза так, что зрачки стали похожи на змеиные. Молчи, а то и правда покусаю.
И Таалейн умолкла.
Жить ей хотелось больше, чем мстить. Тем более, что она — выиграла! Девчонки‑то нет! И будет ли!?
А что воровкой не будет, ну да ладно, это уже так, вишенка на сливках…
Месть свершилась, только почему так тошно?
Она быстро поняла, почему. Стоило закрыться двери, муж повернулся к ней.
— Ты перешла границы, Таалейн. Я надеялся, что за столько лет ты перерастешь свою зависть и жажду мести… зря.
— Только такой дурак как ты мог в это поверить…
У Таалейн все болело, она была зла и устала. А еще внутри была пустота. Странная такая… вроде все сделано правильно? А почему все не так?
— Я действительно дурак. Но я исправлю свои ошибки. Иди в свою комнату и не выходи оттуда.