Я отмахнулся от похотливых мыслей и сосредоточился на дороге. Когда мы приблизились к повороту на Западный Глейшер, Лаки издал смешок. Я повернул голову и увидел, что он с тоской смотрит через меня в левое окно.
— Почему ты похож на ребенка, который проходит мимо магазина сладостей? — спросил я.
Он покраснел и снова посмотрел вперед.
— Ничего. Ну, я всегда хотел совершить поход на озеро Макдональд, вот и все. После того как столько раз пролетал над ним и видел его с воздуха.
Я взглянул на поворот к знаменитому озеру.
— Почему бы и нет? Путь вдоль западного берега всего около семи миль. От силы пара часов. Потом еще тридцать минут до фестиваля. Мы будем там к четырем. А разве он не продолжается до вечера?
Лаки лишь невинно взглянул на мое колено, а я резко дернул руль влево и свернул на «дорогу к солнцу»[1].
— Что ты делаешь? — спросил Лаки, вцепившись в ручку двери.
— Мы собираемся в поход. Может, я и не смогу пробежать пять миль, но с чертовой прогулкой на природе справлюсь.
Я ожидал, что он будет спорить или лишится своего энтузиазма от этой перспективы, но ничего подобного не произошло. Вместо этого он восторженно вскрикнул и подался вперед, словно пытаясь сразу разглядеть озеро, как только оно появится в поле зрения. Через несколько минут мы припарковались у кемпинга «Фиш-Крик» и выскочили из машины.
Лаки потянулся и повернул голову к солнцу, обнажив полоску загорелой кожи живота над поясом серых походных штанов. На секунду показались красные трусы, но этого было достаточно, чтобы разогнать мой пульс. Я закрыл глаза и покачал головой.
Блядь. Мы уже проходили через это. Друзья. Только друзья.
Я прочистил горло.
— Это довольно пологая местность. В кроссовках будет нормально, но давай наполним фляги водой, прежде чем отправимся в путь.
Лаки наклонился к порогу пикапа, чтобы взять свою флягу, и его футболка задралась на спине. На этот раз красные трусы оказались чуть ниже поясницы. От вида аппетитной задницы в походных штанах у меня зачесались ладони, и я сжал их в кулаки.
Я поспешно стал доставать из сумки на заднем сиденье свою флягу и пару протеиновых батончиков. Засунув батончики в карман штанов-карго, я направился к туалетам за водой.
Когда мы, наконец, вышли на тропу, яркое солнце освещало прозрачную воду большого озера, а небо было невозможно голубым, и огромные пушистые облака медленно двигались над пиками вдалеке.
— Боже, это потрясающее место, — благоговейно произнес Лаки. — Я бы точно мог жить здесь круглый год.
— Здесь бывает чертовски холодно, — предупредил я с усмешкой.
Он пожал плечами и продолжил идти вперед. Его шаги были практически бесшумны на узкой тропинке.
— Мне нравится холод. Но еще больше… Мне нравится шелест снежных хлопьев и чувство уединения, которое возникает в безлюдных местах в зимнюю стужу.
Я удивленно посмотрел на него.
— Думаю, ты будешь скучать по общению. Если бы ты жил в таком месте, то сошел с ума, разве нет?
Он покачал головой и улыбнулся, раскинув руки в стороны и кружась, как Мария из «Звуков музыки».
— Нет, черт возьми. Пока у меня есть интернет, со мной всегда рядом друзья. Посмотри на это место. Оно великолепно. Если бы я жил в подобном месте, то мог бы какое-то время провести со смартфоном у очага в уютном домике, а потом отправиться в зимнее приключение. Снегоступы, лыжи, ледолазание… да что угодно. Пока у меня есть хорошее снаряжение… — он снова пожал плечами. — Я счастлив.
Я представил себе Лаки, висящего в ледяной расщелине на одном лишь ледорубе, и содрогнулся.
— Иисусе, — пробормотал я. — Когда-нибудь Тегу придется спасать тебя.
— Нет, я осторожен. Обожаю адреналин, но у меня нет желания умереть.
Это было приятно слышать, хотя я не совсем понимал, как Лаки определяет разницу между адреналином и опасностью. Я указал на небольшой кустик желтых полевых цветов, спрятавшихся под краем большого булыжника.
— Лютик полынный, — пробормотал я, прежде чем продолжить. — Чем ты хочешь заниматься после получения диплома?
— Этим, — тут же ответил Лаки. — Я имею в виду не любование полевыми цветами, хотя и это мне нравится, — сказал он с улыбкой. — Но я бы хотел заниматься горным поиском и спасением. Надеюсь, мне удастся найти работу здесь, в Скалистых горах, но если нет, то всегда есть вакансии в других районах. Аляска, Каскадные горы. Даже в Большом каньоне нужны парамедики с тросами и снаряжением.
— Я думал, ты хочешь стать врачом, как Джейк? — спросил я, пока мы продолжали идти.
Я отчетливо помнил, как он засыпал моего брата вопросами, когда был младше.
— Хотел. Пока он не взял меня на полставки, чтобы помогать в клинике. Мне было скучно до слез. Я очень быстро понял, что не могу постоянно находиться в замкнутом пространстве. Было гораздо интереснее работать в отцовской программе туров. По крайней мере, тогда я мог бывать в дикой природе.
Я наклонился, чтобы поднять особенно подходящий камень для бросков, и запустил его в неподвижную воду. Он заскакал по гладкой поверхности, создавая по пути рябь.
— Почему бы тебе не остаться дома и не заняться их программой?
Лаки поискал камень для себя, а затем подошел ближе к кромке воды и присел на корточки, прежде чем бросить его в озеро.
Парнишка сделал паузу и признался.
— Мне нужна движуха. — Он посмотрел на меня, будто оценивая мою реакцию. — Когда я держался за тот якорь, Зак, я до смерти перепугался. Но должен признать, — это заставило меня почувствовать себя живым. Подобные ситуации напоминают, насколько хрупка жизнь, понимаешь?
Я вспомнил несколько своих миссий. У меня бывало точно такое же чувство. Отчасти поэтому я и занялся поисково-спасательной работой. Подсознательно я всегда ощущал, как близки мы порой к гибели, как сильна природа и как ничтожен человек по сравнению с ней.
— Я прекрасно понимаю, о чем ты. Помню, как вернулся в Штаты после поисково-спасательной операции за границей. Там произошел оползень, и я был частью команды американских военных, направленной на помощь в поисково-спасательных работах с воздуха. — Лаки перешагнул через несколько камней на тропе, и остановился, жестом предупреждая, чтобы я не споткнулся. — Спасибо. Час за часом мы вытаскивали людей, пытаясь спасти как можно больше, прежде чем ливни начнутся снова и усугубят обстановку. Это была буквально гонка на время между жизнью и смертью. Помню, как колотилось сердце, как потели ладони на штурвале, как в ушах звучал ровный голос корректировщика и как внезапно задрожали руки у второго пилота.
Мы остановились, чтобы понаблюдать за парой ястребов, которые опустились к воде и затем улетели.
Когда Лаки снова вышел на тропу, я продолжил рассказ.
— В тот день наша команда спасла более ста человек. Но семерых мы потеряли, они так и не дождались спасения. В общей сложности две тысячи человек погибли или пропали без вести во время этого стихийного бедствия. И я никогда не забуду, как выходил из самолета в аэропорту Атланты и смотрел на счастливых, чистых, здоровых американцев, улетающих на деловые встречи, в гости к бабушке, в шикарные отпуска, — да куда угодно, просто… будто их ничего не касается. Как будто и не было этого невероятного стихийного бедствия, которое стерло с лица земли целые города и навсегда разрушило жизни стольких людей.
Лаки повернулся ко мне лицом, широко раскрыв глаза.
— Именно так. Это как туннельное зрение. Как будто… ты проходишь через что-то, о чем остальной мир даже не подозревает. А они сидят дома в своих удобных креслах и смотрят футбол или что-то еще, пока ты делаешь закрытый массаж сердца, пытаясь не дать маленькой девочке остаться сиротой.