Лаки издал возглас в надежде привлечь внимание других туристов, которые могли использовать хижину для ночлега, но ответа не последовало. Когда мы добрались до каменного здания, там было темно и холодно. Оказавшись внутри, Лаки помог мне сесть и принялся суетиться вокруг меня. Через несколько минут на меня было наброшено термоодеяло, и он дал мне еще воды. Я наблюдал, как он быстро перемещается по помещению в поисках каких-либо припасов, которые могли оставить предыдущие туристы, и услышал стон разочарования, когда он ничего не нашел, но боль и усталость слишком поглотили меня.
Я попытался подняться на ноги, чтобы помочь Лаки определиться с дальнейшими действиями, но не успел. Он оказался рядом, удерживая меня на месте.
— Не двигайся, Зак. У тебя все еще идет кровь, и я не хочу, чтобы стало хуже.
— Могу помочь, — это было все, что я смог вымолвить, удивляясь, почему не могу составить законченное предложение.
— Я справлюсь. Поверь мне, ладно? — сказал Лаки.
Наши взгляды встретились, и я быстро кивнул. Я действительно доверял ему и сказал бы об этом, если бы нашел в себе силы. Он опустил меня на землю, подложив под голову что-то мягкое, но я не знал, что именно. Перемещаясь по хижине, Лаки бесцельно проговаривал, что делает и что с нами все будет в порядке. Я подозревал, — его слова были направлены на то, чтобы успокоить нас обоих. Захотелось обнять его и пообещать, что все будет хорошо, но я слишком устал, чтобы сделать хотя бы это. Я пытался держать глаза открытыми, но веки не слушались.
Меня разбудило нежное касание руки.
— Зак, мне нужно промыть и перевязать твою рану. Прости, но это, наверное, будет больно.
Бедняга Лаки выглядел таким расстроенным, но я не мог его успокоить. Мне приходилось переживать гораздо худшее, чем то, что должно было произойти. Я кивнул и позволил ему перевернуть меня, чтобы он мог получить лучший доступ к моей ноге.
— Мне нужно снять с тебя штаны, — сказал Лаки.
Я улыбнулся его нерешительности.
— Давай, — ответил я.
Не будь процесс таким болезненным, с удовольствием заставил бы Лаки раздеть меня. Оставалось только сжать челюсти, когда он снял жгут и прижал бинт. Он быстро и эффективно очистил и перевязал рану, но я видел беспокойство в его глазах. Невозможно было не заметить дрожь в его пальцах, когда он закреплял повязку на бедре. Я коснулся его ладони в надежде придать уверенности, в которой он так нуждался. Он замолчал и уставился на наши руки. По его щекам катились беззвучные слезы.
— Лаки, — тихо сказал я.
Он поднял на меня глаза.
— Я не могу остановить это. Кровотечение стало медленнее, но оно не останавливается. Я не знаю, как заставить его остановиться.
Его забота обо мне была душераздирающей, и я всем своим существом желал избавить его от боли. Очередное доказательство — несмотря на то, как ужасно обошелся с ним после нашей ночи, я по-прежнему был ему небезразличен. Сколько бы раз я ни повторял, что не стою его, это ничего не меняло.
— Иди сюда, малыш, — прошептал я, откидывая одеяло, чтобы он мог прилечь рядом.
— Нет, мне нужно развести костер, и посмотреть, смогу ли найти какую-нибудь еду, потому что у меня есть только один протеиновый батончик, и у нас почти не осталось воды…
— Лаки, иди сюда, — сказал я на этот раз более твердо.
Настойчивость в моем голосе заставила Лаки замереть на месте. Он с тоской посмотрел на меня, и я впервые увидел на его лице облегчение. На этот раз он не стал спорить, а забрался ко мне под одеяло. Устраиваясь рядом, он старался не задеть мою ногу, а затем лег на спину, избегая смотреть мне в глаза. Несмотря на усталость, мне все же удалось притянуть его к себе и обнять. Это движение, похоже, подействовало. Он уткнулся носом в мою шею и прижался так, словно я был единственным, что удерживало его на плаву в бурной реке.
Его тело было холодным по сравнению с моим, но одеяло и мое собственное тепло сделали свое дело, и вскоре сильная дрожь, охватившая маленького Лаки, ослабла. Я поддался изнеможению и, наконец, закрыл глаза.
Глава 24. Лаки.
ЛАКИ
Если бы я заснул, это стало бы катастрофой. Страх за Зака, а также холодный ветер и дождь, проникавшие сквозь выбитые окна хижины во время грозы, не давали даже задремать. Мы лежали в объятиях друг друга, поэтому я сразу услышал, когда Зак начал всхлипывать и стонать. Готовясь разбудить его от кошмара, я смог разобрать шепот:
— Теллер, проверь свою шестерку.
Сразу после этих слов Зак издал резкий крик, и его руки задергались. Я быстро отпустил его и отодвинулся от его дрожащего тела, уже зная, что происходит. У Зака начался очередной приступ посттравматического стрессового расстройства. Я стоял и беспомощно наблюдал, как его тело бьется в конвульсиях, словно он отбивается от какого-то неизвестного нападавшего. Несмотря на желание вмешаться я понимал, — если он схватит меня, даже будучи раненым и ослабленным, — он может причинить мне вред. Случись такое, живым с этой горы мне не выбраться. Не говоря уже о чувстве вины, которое он будет испытывать.
— Зак, — позвал я, стараясь говорить как можно спокойнее.
Зак распахнул глаза и вскочил на колени. Его ладонь сжалась в кулак, словно он что-то держал в ней, но ничего не было. Взгляд мужчины дико метался по темной хижине, но невозможно было разглядеть выражение его лица. Я быстро и бесшумно достал из кармана телефон. Эта штука была бесполезна, — на такой высоте не было сети, но я специально держал его при себе, чтобы иметь доступ к свету и проверять рану Зака в течение ночи.
Я нажал на иконку включения фонарика, но не стал направлять его Заку в глаза. Вместо этого посветил в свою сторону, надеясь, что он увидит меня, а не то, с чем или кем сражается. Он попытался вскочить на ноги, но те не выдержали его веса. Тогда он отполз назад, пока не уперся в стену. Он снова вытянул руку перед собой, и я мог только предположить, что он держал в руках мнимое оружие.
— Зак, милый, это я, Лаки.
Я говорил тихо и спокойно, несмотря на то, что сам был в ужасе. Света от фонарика телефона оказалось достаточно, чтобы увидеть, — рана Зака снова кровоточит.
— Камински, проверка состояния! — крикнул он, поднимаясь на ноги.
Он поднес руку ко рту. Я предположил, что он говорит в воображаемое устройство связи.
— Зак, ты в безопасности. Мы оба в безопасности. Мы в хижине в Глейшере.
Снова вспыхнула молния, за которой быстро последовал раскат грома. Зак схватился за голову и закрыл глаза, продолжая выкрикивать команды, большинство из которых я не понимал. После нескольких громких и продолжительных раскатов он начал бить по чему-то, что мог видеть только сам. Каждый раз, когда гром и молнии сотрясали хижину, процесс начинался заново. Все, что я мог сделать, — сохранить ровный и спокойный голос, обращаясь к Заку, но ни разу не попытался подойти к нему.
Прошло несколько минут, прежде чем я, наконец, увидел хоть какую-то реакцию, и то лишь потому, что промежутки между вспышками и грохотом увеличились. Каждый раз, когда молния озаряла хижину, я начинал говорить Заку, что с ним все в порядке и что за этим последует раскат грома. Затем рассказывал о тех, кого он знал, о его брате и Озе с их маленькой уродливой собакой Бу. Я рассказывал истории о своих отцах, близнецах и дядях, — Эйдене и Эше. Важно было продолжать говорить. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Зак успокоился и лишь вздрагивал, когда в ночном небе гремел гром. На протяжении всего этого времени я старался не включать фонарик в телефоне, не желая усложнять ситуацию.