Цены на портреты предков в течение нескольких лет после биржевого краха 1929 года существенно поднялись. На аукционе Кристи в 1934 году портрет Ромни, который был куплен за 700 тыс. долл. в 1928 году (умножьте на 11, чтобы получить сегодняшний масштаб цен), не привлек покупателей, и его цена была сбита до 65 тыс. долл. Это вызвало общий крах рынка портретов предков, и большинство этих картин, написанных в восемнадцатом веке, продавались всего лишь за 5 % от их максимальной стоимости. Крах фондовой биржи уничтожил многих из лучших клиентов Дювина, включая Джулиса Бэйча, который остался должен дилеру 4,4 млн долл. Однажды летним днем 1937 года, когда Дювин покидал отель «Кларидж» в Лондоне, его остановили три пожилые американские вдовы, вооруженные зонтиками. Они обнаружили, что коллекции произведений искусства их покойных мужей вдруг потеряли всю свою ценность. В процессе последовавшей беседы Дювин был опрокинут на тротуар и избит. Бейерман написал об аморальной, но элегантной жизни Дювина замечательную, интересную и поучительную книгу.
Еще одно художественное фиаско произошло в Японии в конце XX века в период всемирной биржевой лихорадки. Яцонский фондовый рынок был раздувающимся «пузырем», и к 1990 году богатство, которое он создавал, оказывало огромное влияние на цены произведений искусства во всем мире. Японские коллекционеры всегда работали через своих дилеров и имели очень конкретные вкусы. Они любили картины импрессионистов, постимпрессионистов и современные произведения, созданные между 1900 и 1950 годами. По некоторым оценкам, они скупили приблизительно 40 % картин импрессионистов, проданных на аукционах между 1987 и 1990 годами, на которые, кстати, как оказалось, пришелся пик цен.
Последний «бычий» рынок произведений искусства колебался, стимулируемый аукционными домами и дилерами, которые икрой и культурой откармливали невинных младенцев для последующей резни. В 1987 году Иккан Санада, известный японский дилер, устроил восемнадцати молодым, но очень богатым японским бизнесменам и их женам и подругам ознакомительный шоп-тур в Соединенные Штаты. Он настолько профессионально обработал этих коллекционеров-новичков, как он их называл, что они скупили половину импрессионистов на большом осеннем аукционе Сотби и 5 из 10 самых дорогих картин. За эти четыре года до достижения картинами своего ценового пика в 1990 году, Япония импортировала с Запада картин на 13,8 млрд долл.
Позднее японские банки стали продвигать кредиты на покупку произведений искусства. Банкиры утверждали, что искусство является превосходным обеспечением. Японские корпорации и бизнесмены тратили огромные суммы на свои художественные трофеи. Компания Yasuda Marine & Fire купила «Подсолнухи» Ван Гога за 39 млн долл. Реи Сайто, председатель Daishowa Paper, 15 мая 1990 года потратил 160,6 млн долл. на две картины Ренуара и Ван Гога. Он заплатил 78,1 млн долл. за Ренуара и купил вангоговский «Портрет доктора Гачета» за 82,5 млн долл. Никакие картины ни до, ни после этого не продавались по таким ценам.
В тот период Сайто с большой помпой объявил о своем желании, чтобы обе картины в случае его смерти были кремированы вместе с ним. Однако десятилетие спустя ему понадобились деньги, и он продал Ван Гога аукциону Кристи за цену, которая, как говорили, составляла одну восьмую часть от той цены, за которую он его купил. Судьба картины Ренуара осталась неизвестной, но, как полагают, он был выкуплен японским банком. Еще один рекорд был поставлен, когда японский спекулянт недвижимостью Томонори Цурумаки 30 ноября 1989 года приобрел картину Пикассо за 51,3 млн долл. По оценке токийских дилеров, те картины, которыми все еще продолжают владеть японские банки, купленные приблизительно за 5 млрд долл., сегодня могут быть проданы в лучшем случае за 1,4 млрд долл.
Я могу точно сказать, что любительское коллекционирование может привести к серьезным убыткам, если вы неправильно представляете себе будущие художественные вкусы. В конце 1940-х и в начале 1950-х годов мои родители были очарованы великолепным фарфором с ручной росписью, фигурами птиц в натуральную величину в их естественной среде обитания, которые были созданы Дороти Доути. Эти фигурки из твердого английского фарфора тонки и изящны, и поскольку они были сделаны в очень ограниченном количестве, мой отец был убежден, что в последующие годы они станут истинными коллекционными ценностями. В 1957 году королева Елизавета II подарила пару таких птиц президенту Эйзенхауэру, и цены на них взлетели. Я полагаю, что мои родители заплатили приблизительно 8-10 тыс. долл. за несколько таких эксклюзивных произведений, в то время как художественные шедевры стоили 50-100 тыс. долл. Пятьдесят лет спустя эти птички все еще очень красиво смотрятся на моей каминной полке и все еще стоят приблизительно 8 тыс. долл., если вы сможете найти на них покупателя. Если бы эти фарфоровые фигурки прирастали в цене хотя бы на 8 % в год, 50 лет спустя они стоили бы 469 тыс. долл. за штуку; при 12 % роста — 2 890 022 долл.; при 15 % — 10 836 574 долл.; а при 17,7 %, т. е. в том же темпе, как картины из коллекции госпожи Пэйсон, — 34 580 000 долл. Мой отец был очень хорошим макроинвестором фондового рынка, но, очевидно, плохим экспертом в области оценки макротенденций в искусстве.
В любом случае «медвежий» рынок произведений искусства, кажется, подошел к концу, и цены снова начали повышаться, но уже не такими сумасшедшими темпами, как раньше. При низкой доходности финансовых инструментов возможные потери в цене произведений искусства выглядят намного менее устрашающе, чем это было 10 лет назад. С другой стороны, корпоративные скандалы, запятнавшие имена их топ-менеджеров, фактически уничтожили эту категорию коллекционеров в Соединенных Штатах и Европе. «Пузырь» лопнул, и теперь цены повышаются снова в более спокойном темпе.
Когда по Европе прокатился нацистский блицкриг, еврейские семьи вынуждены были бежать, чтобы избежать Холокоста. Хотя многие из них считались богатыми, их бизнес, земли, дома и прочая недвижимость, которую они лелеяли в течение нескольких поколений, внезапно перестала представлять собой какую-либо ценность, поскольку ее потенциальные покупатели знали, что продавцы находятся в отчаянно безвыходном положении. Валюты проигравших в войне оккупированных стран так или иначе девальвировались, и, кроме того, на границах действовал валютный контроль. Драгоценности (помните моего знакомого китайского Генерала?) и произведения искусства были единственным мобильным капиталом, который мог быть относительно легко конвертирован в наличные деньги на Западе. Еврейские семьи использовали любую возможность, чтобы вывезти этот контрабандный груз в Соединенные Штаты, и, когда они наконец добрались до Нью-Йорка, этот капитал позволил им встать на ноги.
Сегодня «хеджевые ежи» являются крупными покупателями произведений искусства. Для некоторых из них коллекционирование сродни добыче трофеев; эдакая своеобразная форма хвастовства. На мой взгляд, вы должны покупать картины потому, что вам нравится [а них смотреть, и не рассматривать их как диверсификационный [ли инвестиционный инструмент.
ГЛАВА 17
Три инвестиционные религии. Конфессии роста, ценности и агностики
Точно так же как в искусстве существуют различные школы, можно выделить три большие серьезные инвестиционные религии, которые представляют приверженцы растущих акций (рост), ценных акций (т. е. акций, имеющих хорошие фундаментальные показатели — ценность) и агностики (т. е. те, кого нельзя отнести к какой-либо из двух первых категорий). Большинство инвесторов, которых я знаю, относятся или к первому, или ко второму типу. Я склонен быть инвестором в ценные акции, но имею и жилку агностика.
Распознать акции роста чрезвычайно трудно
Сторонники инвестиций в акции растущих компаний утверждают, что выгодно покупать акции компаний, доход и дивиденды которых последовательно увеличиваются. Цена, которую вы платите за эти акции, важна, но не столь критична по сравнению с правильной идентификацией истинных растущих компаний. По определению, эти компании должны иметь превосходный менеджмент, устойчивые позиции в своем бизнесе, который не особенно чувствителен к циклическим изменениям, и быть очень прибыльными. В идеале инвесторы в рост хотят владеть акциями крупного бизнеса, и они продают только тогда, когда сам бизнес начинает колебаться, а не потому что цена акций достаточно повысилась. Исследователи доказали, что если бы вы имели совершенное предвидение и покупали акции компаний с самым быстрым ростом дохода независимо от их фундаментальных оценок, то в долгосрочной перспективе вы бы превосходили рост индекса S&P 500 на 11 % ежегодно, что является огромным преимуществом.