Воистину, это был потрясающе удачный день.
Но только она сделала ещё несколько шагов по коридору, у неё вдруг закружилась голова. Её даже шатнуло в сторону. До неё дошла ужасная мысль.
Господи, она же впопыхах забыла выйти из секретной компьютерной программы… Господи, что она наделала! Вот тебе и потрясающее везение! Вот тебе и бог в помощь!
Софронов поймёт все.
И она понятия не имела, что ей делать теперь.
Ужас парализовал её с новой силой. Ей хотелось выть от отчаяния за свою глупость…
15
Главным достоинством Ивана Никифоровича Фефилова было то, что он всегда работал на опережение. В любом случае. И мысли руководства он тоже видел наперёд.
Павленко не дал ему никаких конкретных заданий. Он только сообщил о том, что Хмельницкий знает то, чего ему не положено знать. Вслух они говорили лишь о прослушивании телефонов, о смене водителя… Но Фефилов умел читать между строк. И с предельной ясностью понял мысль шефа — тот, кто знает слишком много, должен исчезнуть. Никто не должен мешать ни ему, ни Павленко безмятежно существовать на этой Земле.
А то, что его человек так бездарно упустил Хмельницкого в метро, ускорило действия Фефилова. Он не привык к провалам, он верил этому человеку, но тот подвёл его. Толстяк Хмельницкий оказался проворнее и оперативнее профессионального топтуна.
И в результате ничего теперь не известно. Куда он ездил на метро? С кем встречался? А ведь на метро он ездил неспроста, наверняка не для того, чтобы пообщаться с народом. У него была цель, серьёзная цель…
Фефилову было известно, что через две недели Хмельницкий собирается в отпуск.
Он не должен никуда уехать. Ни в коем случае не должен. Это очень хитрый и коварный человек. А его добродушная улыбка — всего лишь маска, личина. Он такой же, как они все. Только воюет с противоположной стороны. Хорошо, на войне как на войне.
В отпуск так отпуск. Будет тебе, Олег Михайлович, отпуск. Бессрочный… Нечего тут путаться под ногами у высоких людей. Тоже мне, борец за справедливость.
Фефилов набрал номер Александра Фомича Волокушина.
— Здорово, Фомич! — приветствовал его Фефилов. — Как живёшь-можешь, старый боевой товарищ?
— Да жив-здоров пока, Иван Никифорович. Скриплю, но не сдаюсь.
— И правильно делаешь, Фомич. Посидеть бы надо, водочки выпить. Давно не сидели.
— Надо бы. Да дела все, дела. И здоровье уже не то. Что-то радикулит в последнее время замучил, не знаю уж, что и делать.
— Да?
— Так скрутило, мочи нет, только вчера вышел на работу.
— Да?
— Да… У вас дело ко мне, Иван Никифорович?
— Есть кое-что. Давай встретимся, переговорим.
— А где?
— Где угодно. Только не здесь. Я могу к тебе вечерком подъехать. Лады?
— Лады, Иван Никифорович. Очень буду рад. Во сколько вас ждать?
— Ну давай в двадцать один тридцать. Устраивает?
— А как же? Конечно, устраивает. Водочки выпьем?
— Можно по рюмашке. Ну пока, Фомич.
— До встречи, Иван Никифорович.
Александр Фомич Волокушин выполнял самые ответственные поручения Фефилова, самые щекотливые. И он прекрасно понимал: раз звонит Иван Никифорович, надо готовиться к серьёзному делу. И готовить человечка для выполнения этого серьёзного дела. А человечек у него для таких дел был…
Иван Никифорович потянулся в кресле и хотел было попросить секретаршу принести ему стаканчик чаю с лимоном, но тут раздался телефонный звонок.
— Иван Никифорович, — услышал он в трубке голос Горюнова, начальника управления компьютерного обеспечения банка.
— Да, Альберт Петрович.
— Тут, понимаете, вот какое дело… Дело очень неприятное, Иван Никифорович.
— Давай, не тяни кота за хвост, выкладывай, мы всегда готовы к неприятностям. Вся наша жизнь по сути дела одни сплошные неприятности. А отдыхать от неприятностей в раю будем.
— Вы не совсем поняли. Это неприятность очень серьёзная. Дело в том, что в кабинете главного бухгалтера Софронова сегодня произошло несанкционированное проникновение в секретную компьютерную программу.
— Что?!!! — привстал с места Фефилов. — Быть того не может…
— Не может, Иван Никифорович, однако это факт. Информация точная.
— Вот как, — процедил сквозь зубы Фефилов. — Вот оно, значит, как… Ладно, спасибо за информацию, Альберт Петрович.
Он немедленно набрал номер телефона Софронова.
— Дмитрий Николаевич, не сочтите за труд, зайдите ко мне в кабинет, — елейным и вкрадчивым голосом произнёс Фефилов.
— Не сочту. Зайду, — спокойно ответил Софронов.
Однако спокойствие мигом сошло с его круглого бабьего лица, как только Фефилов объяснил ему суть проблемы.
— Так-то вот, — вздохнул Иван Никифорович. — Такие вот дела, — покачал он головой. — Скажите мне, Дмитрий Николаевич, кто знал код секретной программы?
— Код знали начальник финансового управления, его заместитель, я и двое программистов, — ответил бледный как полотно Софронов.
— Программисты, говорите?
— Да, программисты. Начальник финансового управления Булкин и его заместитель Петраков были вместе со мной на совещании, так что они вне подозрений.
— Ну, это ещё не факт, они могли сообщить код кому-нибудь. Хотя… — закусил нижнюю губу Фефилов. — Я им верю, и Булкину, и Петракову. Не те это люди, не те. Будем проверять программистов. Это для начала. Вы сами-то отдаёте себе отчёт в том, что произошло, Дмитрий Николаевич?
— Конечно, отдаю, — мрачно ответил Софронов. — В этой программе такое, чего недоброжелателю знать никак не положено. Сами знаете, что там можно откопать, если кому нужно.
— Пригласите ко мне всех, кого мы назвали. Проверять будем всех, как говорится, на вшивость. И начнём именно с программистов.
— Да, да, конечно, — суетился растерянный Софронов. — Но мне тоже не верится, что кто-то из них замешан в злоумышлении. Вера Ивановна, человек совершенно не от мира сего, прекрасный специалист. А Володя Карпович… На него достаточно посмотреть, чтобы отвергнуть такие подозрения. Сущий ребёнок, человек науки, энтузиаст компьютерного дела. Нет, Иван Никифорович, это кто-то другой… Поверьте мне, вы человек опытный, но и я тоже не ребёнок. Я в людях разбираюсь хоть и не так, как вы, но тоже неплохо. Кто-то воспользовался тем, что наш цербер Стальной попал в больницу, умело и оперативно воспользовался.
— В каких целях воспользовался? — буквально прошипел Фефилов, пристально глядя на Софронова. — Вы-то лучше кого-нибудь другого понимаете, Дмитрий Николаевич, КАК этой информацией можно воспользоваться. Все, что произошло, это халатность, жуткая халатность и непрофессионализм, вот что это такое. А уж какими последствиями это чревато для всех нас, можете себе вообразить. Впрочем, полагаю, ни вы, ни я этого даже вообразить себе не можем… Так что давайте всех по очереди. Первого давайте этого самого Володю Карповича. Начнём с него.
Иван Никифорович прекрасно разбирался в людях, был отличным физиономистом, улавливал любые душевные проявления беседующего с ним человека. Он был настоящим детектором лжи.
С Володей Карповичем он беседовал не более минуты. Этот рассеянный, постоянно машущий руками, как мельница, молодой человек в очках с сильными диоптриями никак не мог быть причастен к такому делу. Отмёл он быстро и Веру Ивановну. А Петракова и Булкина даже приглашать не стал — свои люди, проверенные делом. Не в их интересах залезать в секретную компьютерную программу главного бухгалтера.
Фефилов облокотился о стол и задумался. Скоро уже надо ехать на встречу с Волокушиным.
У него не вызывало сомнений, что к вторжению в компьютерную программу главного бухгалтера обязательно должен быть причастен Хмельницкий. Только ему в данной ситуации это могло быть выгодно, только ему одному. Но ни Булкин, ни Петраков не могут иметь никакого отношения к Хмельницкому, и программисты тут тоже ни при чем. Подозревать всех без оснований — это такая же глупость, как и всеобщее доверие. Подозревать надо того, кого надо. Вот в чем залог успеха.