— А что я должна сказать?
— Скажи, что тебе нравятся мои шляпы, все до единой, скажи, — Хуан смотрел в глаза Марианны.
— Так сейчас на тебе нет шляпы.
— А ты скажи это, скажи! — требовал Хуан.
Марианна молчала.
— Ну, почему, почему ты не можешь сказать, что тебе нравятся шляпы на мне, нравится костюм, — и Хуан хотел было уже сказать «почему ты не можешь сказать, что и я тебе нравлюсь», но удержался.
Марианна выбралась из ванны. Хуан хотел ей помочь, но она оттолкнула его руку.
— Я честно дрался и честно заработал деньги.
— Пошёл ты к чёрту! — ответила девушка. — Иди, иди к этой шлюхе с вываливающимися грудями, иди!
— Да ты просто завидуешь мне, что я зарабатываю больше тебя! — закричал парень.
Марианна в мокром платье выскочила в коридор.
Девицы, стоящие у окна, стали с интересом следить за ссорой.
— Да я могу заработать эти деньги так же быстро, как и ты, может быть, ещё быстрее и ещё больше! — зло, сверкнув глазами, выкрикнула Марианна и, забежав в комнату, заперлась.
А Хуан остался стоять у двери. Он зло колотил кулаком и кричал:
— Марианна, открой немедленно!
Все проститутки собрались в коридоре и изумлённо смотрели не парня, колотящего в дверь.
— Послушай, Хуан, почему ты не уложишь её в койку, чтобы разобраться с ней раз и навсегда, чтобы покончить со всеми проблемами, — сказала мадам Клотильда, глядя в глаза Хуану.
— Я? Но она моя сестра.
— Сестра? — изумлённо воскликнула мадам Клотильда. — Тогда, наверное, я твоя мать.
Все девицы дружно расхохотались и стали расходиться по комнатам.
ГЛАВА 11
После злополучной и скоропалительной ссоры Хуан и Марианна не общались. Конечно же, им обоим хотелось заговорить, найти примирение, но каждый из них был горд и поэтому они оба бросали друг на друга косые недоброжелательные взгляды и тут же отворачивались, каждый занятый чем-то своим.
Хуан чувствовал себя виноватым. Пару раз он порывался, подходил к Марианне, хотел взять её за плечи, повернуть к себе и попросить прощения. Но сделав несколько шагов, уже почти дойдя до цели, парень застывал, и его сильные руки беспомощно опускались.
Да и Марианна чувствовала себя не лучше. Она понимала, что наговорила лишнее, понимала, что напрасно обозвала недобрыми словами Хуана, что зря упрекала парня тем, что он зарабатывает деньги таким странным способом, как кулачный бой. Она упрекала себя за необдуманные слова, но, тем не менее, гордость девушки была настолько велика, что она не могла сделать первой шаг к примирению. Её что-то сдерживало, что-то мешало проявиться её истинным чувствам.
Как плотина сдерживает воду на реке, так и гордыня сдерживала чувства и парня, и девушки. И поэтому они только поглядывали друг на друга, исподтишка улыбались, радуясь какому-нибудь мелкому досадному промаху, одновременно и желая прийти на помощь, и в то же время злорадствовали по поводу неудач друг друга.
Марианна почему-то как всегда, в тяжёлые моменты, села писать письмо родителям в далёкую Испанию. Она разложила чистый лист бумаги, зажгла лампу, и её перо быстро заскрипело.
«Интересно, о чём же она пишет? Наверное, врёт, наверное, описывает, как здесь распрекрасно, как удачно она устроилась на работу, как у неё всё хорошо. Может быть, даже пишет, как у неё много земли».
А Марианна писала совершенно другое. И слава Богу, что Хуан не умел читать. Марианна пыталась в письме объясниться Хуану в любви. Она писала как давно и страстно любит его, как переживает за каждую его неудачу, и как ей, слабой девушке, хочется, чтобы он, Хуан Гонсало, стал как можно скорее настоящим мужчиной и занялся вместо кулачных боёв настоящим, делом.
Девушка изливала на бумаге свои чувства, доверяла ей самые тайные мысли. Её глаза влажно поблёскивали, а пухлые ярки губы подрагивали, будто она шептала слова.
«Я люблю тебя, Хуан, люблю давно… Но почему ты не обращаешь на меня внимания, почему я тебе безразлична? Неужели я хуже той же Сильвии, на которую ты заглядываешься, с которой, скорее всего, целовался, а может быть, у вас было и ещё что-то. Ну почему ты не смотришь на меня? Неужели ты, Хуан Гонсало, думаешь, что я всегда буду вот такой замарашкой? Нет, я обязательно стану прекрасной дамой, и тогда ты поймёшь и увидишь».
А Хуан время от времени поглядывал на Марианну. Если бы он мог прочесть её мысли! Тогда он, наверное, бросился бы на колени перед девушкой, целовал её тонкие пальцы, просил прощения. Ведь и в его душе царила любовь, но не к Сильвии, а именно к ней, к Марианне де Суэро, к девушке, которая, возможно, спасла его от смерти там, когда он дрался на дуэли с Диего Кортесом. Ведь это она, Марианна де Суэро, увезла его из Испании на другой континент, к новой жизни.