Чем больше он напрягал память, тем осколки памяти становились всё более и более мелкими, изображение рассыпалось. Он слышал и видел, как бредут по улице двое пьяных мексиканцев, слышал, как громко они переговариваются, обещая кого-то поймать и убить.
Но всё это совершенно не касалось Хуана, будто это была совершенно иная жизнь.
— Где Марианна? Где Марианна? — вдруг задал себе вопрос Хуан.
И тут же всё, что было рассыпано и разбросано, все тысячи осколков собрались в единое изображение. И Хуан всё вспомнил.
— Марианна… Марианна… — прошептал он и встал, покачнувшись.
Кот, который явно не ожидал, что этот человек сможет так быстро и легко подняться на ноги, испуганно метнулся к ящикам и оттуда засверкал на человека зелёными глазами.
— Не бойся, не бойся, — прошептал Хуан и, покачиваясь, теряя равновесие, двинулся по улице.
Он не пошёл к ночному клубу, а просто побрёл по улице. Он шёл, спотыкаясь, оглядываясь по сторонам, будто бы всё, что находилось вокруг, он видел впервые.
— Эй, амиго, — вдруг Хуан услышал хриповатый голос и остановился.
Из какой-то подворотни вышел старик.
— Иди сюда, парень, погрейся. — Перед Хуаном стоял старик в грязных отрепьях. — Идём, а то я вижу, ты не дойдёшь до дома.
— Да, наверное, не дойду, — прошептал Хуан.
— Пошли.
Старик взял Хуана за локоть и повёл перед собой.
В небольшом дворике, в железной бочке горел костёр. Жарко пылали уголья. У костра сидело две старухи, в таких же ужасных отрепьях, как и старик.
— Присаживайся, амиго.
Старик помог Хуану усесться на бревно рядом с костром.
Женщины с интересом стали рассматривать Хуана.
— О, парень, да кто тебя так избил, за что?
— Ни за что, я сам дрался.
— А-а, — старик закивал головой, — тогда понятно. Наверное, ты кулачный боец?
— Да, — кивнул головой Хуан Гонсало, — я кулачный боец, — и он протянул руки к костру.
Суставы были разбиты, и Хуан смотрел на свои руки немного брезгливо. А когда попытался пошевелить пальцами, почувствовал нестерпимую боль.
Старуха взяла ладонь Хуана в свои морщинистые руки и осмотрела раны.
— Ничего страшного, нигде ничего не сломано, так что, парень, можешь быть спокоен. Покажи вторую.
Хуан абсолютно спокойно подал вторую ладонь. Старуха осмотрела и её.
— Знаешь, это все мелочи, просто ссадины.
— Тогда хорошо, — кивнул Хуан.
Старик покопался в отрепьях и извлёк плоскую бутыль.
— Давай, парень, немного выпьем, — он щёлкнул пальцами, как это делают танцовщики, и одна из старух подала ему железную кружку.
Старик плеснул на дно, затем подал Хуану.
— Давай, парень, за знакомство.
— Спасибо, но мне не хочется.
— Выпей, сразу же поможет, полегчает, а то ты весь сжался.
Хуан сделал два глотка и поперхнулся. Ужасно саднило горло.
— Ну вот, сейчас тебе станет легче. Это крепкий напиток, так что будь спокоен, он поможет.
Вторая старуха протянула трясущуюся руку.
Старик подал ей кружку и тоже, плеснул на дно. Старуха жадно выпила.
Затем все собравшиеся у костра принялись смотреть на угли, на быстрые язычки пламени, перебегающие с одной головни на другую.
Старик тянул к пламени свои узловатые пальцы, и казалось, ещё мгновение и его руки с сухой, как пергамент, кожей, вспыхнут в пламени и сгорят. Но старику, видимо, было очень холодно. Он тянул руки все ближе и ближе к углям, будто надеялся, что пламя сможет отогреть его старческую кровь.
Наконец, Хуан поднялся.
— Я, пожалуй, пойду.
— Посиди ещё с нами, амиго. Ещё немного выпьем, а потом пойдёшь.
Хуан опустился на бревно, старик налил в кружку.
— Пей, пей, амиго, тебе это сегодня необходимо.
Хуан осушил кружку до дна.
— Ты хороший парень, и бог тебе поможет, я это вижу, — сказала старуха. — У меня когда-то тоже был такой сын, но его убили прямо на улице, закололи кинжалами. Только это было не здесь, это было на другом конце Мексики.
— А как вы попали в Сан-Диего? — спросил Хуан, чтобы хоть о чём-то поговорить с этими странными бродягами.
— Да очень просто. Земли у нас не было, и мы поехали искать счастье с мужем, — сказала старуха и, подперев голову рукой, стала смотреть на трепетные язычки пламени. — Поехали искать счастье, взяли с собой детей, приплыли в Мексику. Поначалу здесь всё было хорошо, но потом, случилось несчастье — началась холера. Муж и две дочери заболели и умерли, а я осталась одна с сыном. И куда я ни пыталась пойти, где ни пыталась устроиться, мне не удавалось. А потом я нанялась прачкой, стирала матросам одежду. — Жили мы с сыном на чердаке, и всё, возможно, было бы хорошо, но сына убили.