— Родная моя… — сеньор де Суэро бросился к Марианне и приподнял её голову, всматривался в дорогие до боли черты.
Донна Мария остановилась как вкопанная. Она не могла сделать и шага, стояла и беззвучно шевелила губами.
Доктор мягко отстранил дона Родриго.
— Простите, сеньор де Суэро, но от меня сейчас будет больше пользы.
Дон Родриго тут же спохватился, взял себя в руки и стал наблюдать за тем, как доктор пинцетом прикасается к краям раны.
Наконец, медик выпрямился и сказал обычное в таких случаях заключение:
— Надеюсь, всё будет хорошо, прошу всех покинуть комнату.
Он ещё раз прошёлся взглядом на собравшихся и остановил свой выбор на доне Диего.
— Вы останьтесь.
И только тут донна Мария запричитала. У неё словно прорезался голос, и громкий женский плач наполнил гостиную.
— Я сказал всем выйти! — уже грубо прикрикнул доктор.
Дон Родриго обнял жену и вывел в холл. Ноги у сеньоры де Суэро подкашивались, и дону Родриго пришлось усадить её на диван для гостей.
— Боже мой, это я во всём виновата, — причитала женщина, — только я.
— Ну, что ты, дорогая, в этом есть и моя вина.
Муж и жена словно хотели убедить друг друга в том, что каждый из них виновен больше другого.
— Не надо убиваться, дорогая, доктор сказал, что всё будет хорошо.
— Я знаю медиков, они всегда так говорят.
— Да перестань ты! Рана пришлась в плечо, я в этом кое-что понимаю.
— Нет, теперь мне никогда не забыть того, что случилось.
Дон Родриго, давно не проявлявший нежных чувств к жене, обнял её за плечи и прижал к своей груди.
— Да полно тебе плакать, твои слёзы ничего не изменят.
— Я знаю, Родриго, нужно жить дальше. Но только как жить с таким грузом на сердце?
— У тебя ещё есть возможность всё исправить. Мы будем ласковы и нежны с нашей дочерью, я больше не буду пытаться поссорить вас.
— Да, мы виноваты во всём. В Марианне сошлись твоё упрямство и моя взбалмошность.
— Ты взбалмошная? — криво улыбнулся дон Родриго. — По-моему, более правильной женщины нет на Земле.
Заслышав слабый стон, доносившийся из гостиной, донна Мария вскинула голову.
— Ты слышал?
— Да. Марианна приходит в себя.
— Можно стонать и в бреду, я должна туда пойти.
Донна Мария бросилась к двери, но Дон Родриго успел схватить её.
— Не мешай, медик знает своё дело, к тому же там дон Диего.
— Да, я должна оставаться тут, — донна Мария опустила голову и села на диван.
Её руки тряслись, и дону Родриго пришлось применить давно испытанное средство. Он вытащил из тайника бутылку с ромом и, наполнив рюмку, подал своей жене.
— Выпей.
Наверное, впервые в жизни донна Мария не стала спорить со своим мужем насчёт спиртного. Стуча зубами о край рюмки, она выпила её до половины.
Ром обжёг женщине горло, и она закашлялась. Но странное дело, она почувствовала облегчение и уже спокойно допила рюмку до конца.
Дон Родриго сидел с бутылкой в руке.
— Выпей, и тебе станет легче, — сказала донна Мария.
Дон Родриго, отрицательно покачал головой.
— Нет, пока я не узнаю, что с Марианной, пить не буду.
Жена с удивлением посмотрела на своего мужа. Такое случалось не часто, чтобы он отказывался от выпивки добровольно.
За узорчатым стеклом двери гостиной двигались силуэты дона Диего и медика. Слышались звон инструмента, дребезжание стекла.
Вскоре дверь приоткрылась, и в холл вышел дон Диего. Его лицо было серым от усталости, в углу рта застыла незажжённая сигара.
Ничего не говоря сеньору и сеньоре, он подошёл к газовому рожку и прикурил. Несколько раз, глубоко затянувшись, он только тогда произнёс:
— Вскоре она придёт в себя. Боже, как я устал!
— Рана не опасна? — пролепетала донна Мария, которая ровным счётом ничего не понимала в огнестрельных ранениях.
— Нет, сеньора, — покачал головой Дон Диего, — меня больше волнует то, что делается на душе у девушки.
И только тут дон Родриго и его жена поняли — самое страшное впереди. Нужно будет объяснить Марианне, что случилось, а ведь они сами не знали, о её жизни в последние месяцы ровным счётом ничего. А это: так тягостно — знать, что ты не можешь ответить ни на один из поставленных вопросов.
Вскоре из гостиной вышел и медик с объёмистым кожаным саквояжем в руках. Он немного грустно посмотрел на дона Родриго и его жену, а затем, желая приободрить их, улыбнулся.
— Всё будет хорошо. Я пришлю сиделку, рана не опасная.