— Неужели, дон Диего, когда вы сидите за письменным столом в конторке, вам постоянно хочется обернуться?
— Нет.
— Так неужели сознание того, что у вас за спиной неодетая девушка, заставляет вас страдать?
— Вы забываете, сеньорита, я люблю вас.
— В данном случае это ничего не меняет.
— Как там ваше платье?
— Немного подсыхает.
— Долго ещё ждать?
— Думаю, около часа. Как я устала! — Марианна потянулась и сладко зевнула.
Её и в самом деле после переохлаждения клонило в сон, да к тому же представился хороший случай испытать благородство дона Диего.
— Я прилягу, усну, — сказала девушка, — а вы охраняйте мой сон.
— Ваши родители, наверное, уже волнуются.
— Вы расскажете им всё, как было, — засмеялась Марианна, — или кое-что утаите?
— Надеюсь, вы им не расскажете, — парировал сеньор Кортес.
— Так вот, я лягу спать, а вы не вздумайте оборачиваться, иначе вам несдобровать. Уж тогда я точно всё расскажу матери и отцу.
— Вы, сеньорита, сомневаетесь в моём благородстве?
— Нет, я его испытываю.
Марианна расстелила конскую попону, подложила под голову седло и стала смотреть на дона Диего, мысленно отсчитывая время, когда же иссякнет его терпение.
Сеньор Кортес негромко кашлянул:
— Гм…
— Вы что-то сказали?
— Проклятая холодная вода, я тоже насквозь промок.
— Признайтесь, вы хотели узнать, сплю я или нет?
— Да, — чистосердечно сказал дон Диего.
— И вы посмели бы посмотреть на меня?
— Я думаю, вы, сеньорита, хорошо накрылись.
— А вот и нет.
— Я вам не верю.
— Хотите удостовериться?
— Так я могу обернуться?
— Оборачивайтесь и убедитесь, что я в одной нижней рубашке.
Дону Диего, конечно же, хотелось обернуться, но он боялся показаться девушке смешным.
— Ну, смелее же, сеньор Кортес, поворачивайтесь.
— Вы сами меня просите об этом?
— Ну, конечно же, — смеялась Марианна, — вы столько ждали, чтобы увидеть меня в неглиже, а теперь чего-то боитесь.
— Я чувствую подвох.
— Какой может быть подвох?
Наконец-то, дон Диего нашёл в себе силы обернуться.
Марианна засмеялась. Она лежала накрытая конской попоной так, что из-под неё виднелась только голова.
— Ну вот, я снова оказался в дураках, — вздохнул Дон Диего
— Вы всегда им были. А теперь, пожалуйста, дайте мне уснуть.
Марианна повернулась набок, подложила под щёку ладонь и в самом деле вскоре уснула.
Дон Диего сидел невдалеке от неё на камне и от нечего делать строгал палку острым длинным ножом с изогнутым лезвием. Стружка снималась легко и вскоре возле его сапог образовалась целая горка тонких как бумага срезов древесины.
«Наверное, когда она проснётся, я состругаю всю палку, и в руках у меня ничего не останется, — улыбнулся дон Диего. — Конечно же, стоило бы на неё разозлиться и возможно, даже проучить. Но я не могу сердиться на неё, уж слишком непосредственна Марианна в своих шутках и выходках».
Дон Диего привстал, чтобы заглянуть в лицо Марианне. Та безмятежно спала и шевелила во сне своими немного пухлыми губами.
«Кого она видит во сне, о ком мечтает? — задумался дон Диего. — Я не знаю в округе ни одного мужчины, способного сравниться со мной благородством и красотой. Не станет же она влюбляться в какого-то простолюдина, у которого за душой какая-то жалкая пара монет! Да и ты не очень-то богат, — тут же упрекнул себя сеньор Кортес. — Но зато ты умеешь делать деньги. Тебе всего лишь нужно заполучить землю, первоначальный капитал и тогда имение рода де Суэро превратится в цветущий уголок. Вот только бы крестьяне не были такими ленивыми, а арендаторы платили вовремя. А то знаю я этих бестий!»
И тут вновь дон Диего стал рассуждать, о том, какие нерадивые в здешних краях крестьяне, какие гнусные люди арендаторы.
Отец девушки, сеньор де Суэро никак, не мог понять, куда запропастилась его дочь.
Он выхаживал по гостиной, а жена с раздражением смотрела на него.
— Где же может быть Марианна? — в который раз спрашивал дон Родриго.
А донна Мария пробовала его успокоить.
— С ней ничего не случится, она с доном Диего.
— Мне, не хотелось бы думать об этом, но скорее всего, она поехала в Санта-Риберру.
— С чего ты взял?
— Дочь сама сказала мне об этом.
— И ты ей разрешил? — возмутилась донна Мария.
— Нет.
— Тогда чего же ты опасаешься?
— Неужели, Мария, ты думаешь, наша дочь всегда такая послушная? По-моему, она специально всё делает наоборот.