— Я не думаю, чтобы дон Диего позволил ей это сделать.
— А мне кажется, он пойдёт у неё на поводу. Тебе никогда не приходило в голову, Мария, что дон Диего влюблён в нашу дочь?
Тут же сладкая улыбка появилась на губах донны Марии.
— А что в этом плохого? Подумай сам, Родриго, он знатен…
— Да, — ухмыльнулся дон Родриго, — и к тому же он сказочно, богат.
— Деньги решают не всё, дорогой, — парировала сеньора де Суэро.
— Ты, Мария, говоришь о нём так, словно он уже муж нашей Марианны.
— Вообще-то, честно признаться, я не отказалась, бы видеть в нём будущего мужа нашей дочери.
— Меня беспокоит, что Марианны до сих пор нет.
— Ах, вот ты о чём, — рассмеялась донна Мария, — ты боишься, что они слишком долго пробудут вместе?
— Да.
— На этот счет я не беспокоюсь. Марианна пусть и сумасбродна, но она не подпустит к себе никого, будь тут сам наследный принц.
— Нет, дорогая, все родители заблуждаются насчёт собственных детей.
— Но только не я.
Сеньор де Суэро подошёл к столику, на котором стоял богатый набор выпивки, и наполнил рюмку средних размеров ромом. Не успела донна Мария сказать и слова, как содержимое рюмки исчезло, а дон Родриго кашлянул и бросил себе в рот цукат.
— Ты снова пьёшь?
— А что мне остаётся делать?
— Почему, дорогой, ты не хочешь отказаться от этой пагубной привычки?
— Это, наверное, единственное удовольствие, которое осталось у меня в жизни.
— Конечно, я не в счёт, — развела руками донна Мария.
Сеньор Суэро, как бы испытывая терпение жены, налил ещё одну рюмку, но пить не спешил.
— Если ты выпьешь и эту рюмку, то я не стану разговаривать с тобой до самого вечера.
— Это мы посмотрим, — и сеньор Родриго выпил ром залпом и съел ещё один цукат.
Донна Мария упрямо молчала. А сеньору де Суэро, казалось, только этого и не хватало. Он преспокойно уселся в кресло, развернул газету и стал читать.
Жена несколько раз зло посмотрела на него, несколько раз даже открыла рот, но так и не решилась, нарушить данное обещание.
— Ты неосмотрительна, — дон Родриго сложил газету и бросил её на каминную полку, — видишь, как получается, ты обещала молчать, а теперь сама страдаешь. Для женщины молчать — то же самое, что для мужчины не пить, — и дон Родриго расхохотался.
Этот смех переполнил чашу терпения донны Марии. Она зло хлопнула ладонью по подлокотнику кресла.
— Ты несносен, Родриго! Ты пьяница! — выкрикнула она.
— Потише, дорогая, нас могут услышать слуги.
— Почему я всегда должна обращать внимание на то, что о нас подумают другие? Ты сам провоцируешь меня на скандалы.
— А вот уж и нет, — дон Родриго пришёл в весёлое расположение духа, сказывались две выпитые рюмки рома.
— Ты лучше подумал бы, каким ты выглядишь в глазах слуг, какой пример ты им подаёшь! Скоро нас перестанут слушаться в доме, ты бы только знал, что о тебе говорят крестьяне и арендаторы! И ещё после этого ты требуешь к себе уважение…
Но благодушие дона Родриго, не проходило. Он задорно подмигнул своей супруге и вновь направился к столику со спиртным.
Лишь только его рука коснулась бутылки с ромом, как донна Мария бросилась к мужу и вырвала у него спиртное.
— Отдай! — негромко сказал дон Родриго.
— И не подумаю.
— Тогда я налью себе из этой бутылки, хоть и не в моих правилах смешивать разные сорта.
Донна Мария завладела и второй бутылкой.
— Я запрещаю тебе пить, запрещаю, слышишь?
— А кто ты такая? — резонно осведомился сеньор де Суэро, пытаясь завладеть одной из бутылок.
Его жена завизжала, словно муж собирался её убить, и одну за другой швырнула бутылки в камин. Послышался звон стекла, ром выплеснулся на угли, и яркое синее пламя полыхнуло в камине, словно туда бросили бомбу.
— Ну, вот ты и победила, — грустно произнёс дон Родриго, — добилась своего, мне нечего выпить в доме. Может, ты ещё спустишься в подвал и перебьёшь все бочки с вином? Может, ты распорядишься вырубить все виноградники и поломать прессы?
Дон Родриго чрезвычайно гордился новыми прессами, приобретёнными для его имения управляющим.
— Я запрещаю тебе пить, — ледяным тоном произнесла жена.
— Ты можешь запретить мне дома, — довольно спокойно отвечал дон Родриго, — ты можешь вырывать у меня бутылки из рук, разбивать их, выливать содержимое на землю, но не думаю, что подобное послужит миру и спокойствию в нашей семье.
— Ты подумал бы лучше о своей дочери.
— Кстати, Мария, с разговора о ней всё и началось.
Сеньор де Суэро пригладил бороду, выдвинул ящик комода и положил в карман револьвер.