А Хуан Гонсало ещё не ложился. Да ему, собственно говоря, и лечь-то было негде. В гостиничном номере была только одна кровать.
Парень расхаживал из угла в угол, подходил к окну, выглядывал на улицу. Он видел лужи, грязь, видел людей, торопливо шагающих по своим делам, видел пьяных, которые, обнявшись, брели посередине улицы и громко распевали похабные куплеты. Он видел фонарщика, который зажигал тусклые масляные фонари.
Для него эта жизнь казалась удивительной, необычайной, красочной, яркой, полной новых впечатлений после того, что было с ним в маленьком селении на берегу океана, в Санта-Риберре. Здесь для него всё казалось удивительным, новым, полным надежд и обещаний, сулящим счастье и удачу.
И возможно от этого ему не хотелось ложиться спать. А может быть, от того, что рядом с ним в одной комнате была прекрасная девушка, настолько прекрасная и удивительная, что он, Хуан Гонсало, готов был отдать за неё жизнь, готов был сделать для этой девушки всё, даже достать с неба звезду.
Он выглянул в окно. Небо было закутано тёмными мрачными тучами. Ни единой звезды, естественно, не было.
Хуан Гонсало сжал кулаки и загадал желание.
«Если, пока я досчитаю до двадцати, тучи рассеются, и я увижу хотя бы одну звезду, то счастье найдёт меня здесь, на этом далёком континенте».
— Раз, два, три… — медленно считал парень, боясь, что когда он дойдёт до двадцати, тучи будут висеть над Сан-Диего такой же плотной пеленой, как и прежде.
Но где-то на семнадцати тучи раздвинулись, и в небе мелькнула прозрачная голубоватая капля звезды. Её тонкий луч буквально кольнул Хуана Гонсало прямо в сердце.
И парень, вновь сжав кулаки, ударил себя по колену.
— Будет! Будет у меня, земля и я найду счастье здесь, в Мексике!
Он оглянулся. Плечи Марианны подрагивали.
— Мы будем здесь счастливы.
— Ты, может быть, будешь, а я — никогда, — ответила девушка и прижала ладони к лицу.
ГЛАВА 6
С улицы, под окном гостиницы мадам Клотильды слышался шум, пьяные крики. Потом раздались дикие вопли, и послышался топот убегающих.
Хуан Гонсало подошёл к окну, поднял тяжёлую полусгнившую, раму и выглянул на улицу. Прямо под окнами закончилась драка. Мужчина корчился в луже, двое стояли над ним, а один, убежал.
— Лови! Лови! — кричал мужчина, стоящий над поверженным соперником.
Но никто не гнался за убегающим.
— Эй, что вы делаете? — окликнул мужчину Хуан Гонсало.
— Пошёл ты вон! — раздалось снизу.
— Я сейчас выйду! — довольно грозно крикнул Хуан Гонсало.
— Выйди, выйди, мы намнём тебе бока! — послышался пьяный мужской крик.
— Не ходи, — выдохнула из себя Марианна, — будь здесь.
— Ладно, — согласно кивнул парень, опуская тяжёлую раму.
— И вообще, меня знобит, не открывай окно.
— Если тебя знобит, тогда, пожалуйста.
Хуан уселся на стул под окном, положил локти на подоконник, а голову опустил на руки. Он не знал, чем себя занять и стал смотреть на мигающий тусклый фонарь прямо под окном.
Затем он оглянулся и стал с интересом изучать собственную неуклюжую тень на немного скошенном потолке комнаты.
— Ты спишь? — обратился он к девушке, поднялся со стула и зажёг лампу на небольшом колченогом столе.
— Да, сплю, — громко сказала Марианна.
— Тогда спи, — ответил ей таким же тоном Хуан Гонсало.
А через некоторое время он окликнул девушку.
— Знаешь, Марианна…
— Что я должна знать? — раздался недовольный голос девушки.
— А мне нравится эта страна, нравится, как здесь всё происходит.
— Да что здесь может нравиться? — недовольно воскликнула Марианна, поднимая голову от подушки.
— Ну вот, мы только сегодня приехали, а уже тебе, пожалуйста: жильё надо — получи, работа нужна — будет. А если требуются документы, то и документы будут готовы.
— Может, тебе и нравится, а мне не очень.
— Не знаю, не знаю, — потирая свои мозолистые руки одну о другую, сказал Хуан Гонсало, — Мне всё это по нраву.
— Так ты говоришь, тебе нравится Мексика?
— Да, — прислонившись к стене, сказал Хуан Гонсало.
— Да ну! — сглотнув слёзы, твёрдым голосом произнесла Марианна.
— Да-да, очень хорошая страна. Всё здесь для того, чтобы человек смог жить.
— Ну-ну, — повторила Марианна, не поворачиваясь к; парню.
А он смотрел на её плечо, на завитки тёмных волос, на свою тень и на его лице была самодовольная улыбка, улыбка хозяина жизни, а не жалкого робкого слуги.