— Ух, и кровопийца этот Хименос! Дьявол его дери! — пробурчал Хосе.
— Ты потише, здесь кругом уши, расскажут сеньору Хименосу — не сносить тебе головы.
Хосе испуганно огляделся по сторонам. Но улица была темна, прохожих не было видно, ни впереди, ни сзади, и Хосе успокоился.
— Да плевать я хотел на этого твоего сеньора Хименоса! Краб его дери! Мне-то он, что за начальник, сяду через неделю на пароход — и прощай, Мексика! А через три недели выйду в какой-нибудь Австралии или Индии и думать не стану ни о сеньоре Хименосе, ни о твоей мадам Клотильде, Правда, тебя, Сильвия, буду вспоминать, девушка ты красивая, да и настроение у тебя не игривое.
— Да, настроение у меня дрянь, хоть суй голову в петлю. Так всё осточертело!
— И что же тебе осточертело, что же тебе надоело?
— Да с вами возиться, ноги задирать в этом чёртовом клубе… Пить надоело, жить надоело. Мучишься, крутишься, а впереди никакого просвета. Ехала, думала, здесь буду счастлива, а здесь хуже, чем в Испании.
— Ну ладно, ладно, всё как-нибудь устроится, не нервничай, — принялся бурчать пьяный матрос. — Я тебя люблю, ты мне нравишься… Я бы сейчас с удовольствием пошёл с тобой, да ты же не хочешь.
— Не хочу, Хосе, поверь, не хочу. Даже если бы у тебя были полные карманы денег, настроение у меня сегодня не то. Хочется голову сунуть в петлю.
— Слушай, Сильвия, правду говорят, что у вас там, в гостинице, один сегодня зарезался.
— Да, было дело. Ночью зарезался, утром нашли. Кровищи была полная комната, еле пол отмыли.
— А с чего он, не знаешь? — поинтересовался матрос, вытаскивая из кармана большой нож.
— Не знаю. Может, что-то в жизни не сложилось, а может, просто всё надоело, и он решил плюнуть на всё. Резанул бритвой себе по горлу — и концы.
— О, господи, — истово перекрестился Хосе, — упаси Бог от такой смерти, ведь это же грех, собственными руками лишить себя жизни. Господь ему не простит, — и Хосе вновь истово перекрестился.
Сильвия тоже быстро осенило себя крестным знаменем, и пробормотала молитву.
— Лучше уж пусть всадят в пьяной драке нож в сердце, чем самому лишать себя жизни, правда, Сильвия?
— Не знаю, Хосе, и так плохо, и эдак плохо, и выбора нет. Жизнь — ужасная штука. Пока молод, пока ещё ребёнок, думаешь, впереди тебя, что-то ждёт, какое-то счастье. А потом оказывается, что барахтаешься в этой жизни, как свинья в грязи, а впереди уже никакого просвета, только одна грязь и потёмки.
— Ладно, Сильвия, хватит тебе, ты ещё молода, хороша собой. И если бы ты только захотела, думаю, нашлось бы с полдюжины богатых кавалеров.
— Да не хочу я так, Хосе, хочется любви, хочется счастья.
— Размечталась, — пробурчал матрос. — А мне вот сейчас хочется женщину, хочется, чтобы под боком лежала тёплая женщина и чтобы она ни о чём меня не спрашивала, не задавала никаких вопросов.
— Если, Хосе, у тебя есть деньги, женщина у тебя будет, так что не беспокойся,
Наконец Сильвия и Хосе добрались до места.
Сильвия постучала в дверь, и она тут же открылась. Мадам Клотильда и ещё три девушки встретили Сильвию и Хосе.
— А ты почему одна? — оглядев Сильвию с ног до головы, спросила мадам Клотильда.
— А, к дьяволу их всех, надоели! — махнула рукой Сильвия. — Зато я привела вам клиента.
Пьяный матрос, увидев девушек, осклабился.
— О-о, красавицы, как я рад!
Он двинулся к ним. Девушки завизжали и отскочили в стороны.
Мадам Клотильда загородила дорогу матросу и щёлкнула пальцами.
— Ты деньги принёс, Хосе? — она смотрела на гостя так строго, что Хосе, невзирая на то, что был довольно пьян, смутился.
— Деньги? Да, конечно.
Он покопался в своих глубоких штанах и подбросил на ладони несколько тускло блеснувших монет.
— Держи! — он подал их мадам Клотильде.
Та хищно схватила деньги.
— Но только, чтобы на этот раз без шума и драки, иначе твоя нога больше сюда не ступит, Хосе, понял?
— Конечно, мадам, — принялся раскланиваться пьяный матрос.
— Но кроме этого, ты мне ещё должен.
— Но мадам, сеньора… я же, честный человек. Хосе здесь знают все, он никого не обманул.
— Ладно, ступай.
Одна из девиц подхватила матроса под руку, и они стали подниматься по скрипучей лестнице.
Сильвия несколько мгновений стояла внизу.
— Что случилось? — обратилась к ней хозяйка гостиницы-борделя.
— Да ничего не случилось, Клотильда, просто на душе как-то погано.
— Тогда, дорогуша, надо выпить, больше тебе ничего не поможет.
— Да и это, навряд ли.
— Нет-нет, это поможет, знаю по себе. Наутро проснёшься со свежей головой. Ну ладно, пойдём, — она взяла Сильвию под локоть и повела за собой.