— Нет, Клотильда, этот таким не станет, я тебе точно говорю. Уж я-то мужчин знаю.
— А что, ты хочешь сказать, что я не знаю мужчин? — ухмыльнулась мадам Клотильда. — Да я почти вдвое старше тебя, Сильвия, так что об этих скотах я тебе могу порассказать такого, что тебе и в кошмарном сне не привидится. Я их знаю как облупленных.
— Давай ещё выпьем, — обратилась к хозяйке гостиницы-борделя Сильвия.
— Ещё? — уже пьяно пошатываясь, пробормотала мадам Клотильда. — Можно и ещё выпить. У меня есть одна бутылочка, берегла её для очень хороших клиентов…
— Для таких, как сеньор Хименос, что ли? — хмыкнула Сильвия.
— Хотя бы для таких, как он, ну и что из этого. Он не выпьет, зато выпьем мы с тобой, правда, Сильвия?
Мадам Клотильда вытащила из шкафа высокую бутылку с аляповатой яркой наклейкой и наполнила стаканы.
— А, что её жалеть, сколько той жизни!
За стеной вдруг послышался шум, крик и грохот падающей мебели.
— У, мерзавцы! У, чёртовы ирландцы! — воскликнула мадам Клотильда, вскакивая с дивана. — Я им сейчас покажу!
— Да сиди ты, сами разберутся, — дёрнула за руку хозяйку гостиницы Сильвия.
— Нет-нет, погоди, ненавижу этих рыжих ирландцев! Скоты ненасытные! Мало того, что девушек мучат, так ещё мебель ломают!
Хозяйка быстро вышла за дверь, и уже через несколько мгновений послышался её властный и злой голос:
— Вон отсюда, чума рыжая! — кричала Клотильда.
Матрос что-то бормотал в оправдание. Девушка что-то визжала, затем стала хныкать.
Через четверть часа мадам Клотильда вернулась. Её лицо было румяным, глаза сверкали.
— Всыпала этому дьяволу рыжему, вышвырнула за дверь, — обратилась она к Сильвии, манерно держа дымящуюся сигарету, пьяно покачиваясь из стороны в сторону.
— Ты что, выпила без меня целый стакан?
— Ну да, я была с тобой, я слышала твои крики и была на твоей стороне.
— Ещё бы ты была не на моей стороне, Сильвия… Если этим мерзавцам позволять делать всё, что они желают, то они разнесут весь дом, а девушек покалечат. Животные, а не люди!
— Да, да, — согласно закивала Сильвия, — животные, скоты. А вот этот Хуан Гонсало — замечательный парень.
— Слушай, Сильвия, если он тебе так нравится, иди к нему, разбуди, растолкай, затащи к себе в комнату и говори ему эти слова, шепчи прямо в ухо.
— Не могу, Клотильда, я уже стала не той, какой была раньше. Вообще, наверное, никому уже не смогу сказать, что люблю его.
— А ты кому-то говорила? — хмыкнула мадам Клотильда. — И много было таких?
— Был один, да знаешь, наверное, я ошиблась. Бросил он меня давным-давно, бросил, как порванное платье, хоть и обещал вернуться, обещал жениться… Уехал — и след простыл. А я о нём долго помнила, долго думала, заснуть не могла, вся подушка была мокрая от слёз. Девушки говорили: «Бросит он тебя, Сильвия, бросит!», а я не верила, с кулаками на них бросалась, обзывала стервами. А ведь правда была на их стороне. Бросил он меня, Клотильда, и уехал, забыл.
— Да забудь ты о нём, не вспоминай, — жадно выпив ром, воскликнула мадам Клотильда, — все они одним миром мазаны, все они мерзавцы и думать о них не стоит. А плакать из-за них вообще не надо, не стоят они наших слёз, не стоят… — и мадам Клотильда, обняв за плечи Сильвию, уткнулась ей в плечо.
Сильвия почувствовала на своём плече слёзы пьяной женщины и вслед за мадам Клотильдой тоже расплакалась. Они так и сидели, обливаясь слезами, обнимая друг друга за плечи — мадам Клотильда, хозяйка публичного дома, и Сильвия — танцовщица из клуба сеньора Хименоса.
Они шептали друг другу какие-то слова, гладили друг друга по волосам, и наконец, понемногу успокоились. А затем, успокоившись, допили ром, и Сильвия, распевая бесшабашную песню, направилась в свой номер, где рухнула на постель и мгновенно уснула.
И снился ей почти до самого рассвета Хуан Гонсало.
ГЛАВА 7
Неужели же исчезновение Марианны, сперва взбудораживавшее имение её отца, забылось? Конечно же, нет.
В первые дни и дон Родриго, и донна Мария расспрашивали всех, не видел ли кто открытого ландо, в котором ехали девушка и парень. Но утро, в которое Марианна решила покинуть родительский дом, надёжно укрыло тайну её исчезновения. И никто не мог сказать ни сеньору де Суэро, ни его жене ничего определённого. Отношения мужа и жены и до этого не очень-то благополучные, окончательно зашли в тупик.