Если для Хуана Гонсало работа была привычным занятием, то Марианна очень страдала.
Парень как мог, утешал девушку, подбадривал, иногда во время работы даже подходил к ней.
А она даже не пыталась скрыть своего разочарования. Всё ей казалось бесцельным, ненужным…
А парень улыбался.
— Ничего, заработаем немного денег и уедем отсюда.
— Когда же мы, наконец, их заработаем?
— А что же ты думала? Привыкла жить на всём готовом, привыкла, что родители тебя обеспечивали, а вот, попробуй сама заработать себе на жизнь, попробуй прокормить себя.
— Пошёл ты к чёрту, Хуан! Мне и без тебя тошно, а ещё ты со своими нравоучительными беседами… Без тебя хватает учителей. Взять хотя бы нашего мастера — неизвестно, откуда приехал, тупой, грязный, писать, как следует, не умеет, а тоже берётся меня учить.
— Ну, знаешь, Марианна, в чём в чём, а в курах он разбирается.
— Так пусть в них и разбирается, а то пристаёт ко мне… Подойдёт сзади, немного ущипнёт, в глаза заглядывает, скалится, грязная скотина.
— Да ладно, успокойся, в случае чего, скажи мне, я с ним разберусь.
— Да что ты, Хуан Гонсало, не дай Бог! И тебя и меня выгонят, лишимся работы.
— Вот видишь, ты уже понимаешь, что работа — очень важное дело.
— Ладно, уходи, а то увидит мастер, будет кричать.
— Но ты же, моя сестра, — ласково улыбнулся парень.
— Сестра, сестра, — улыбнулась в ответ девушка и занялась общипыванием очередной большой курицы.
А Хуан Гонсало заспешил на своё место. Он работал над большими котлами, где куриные тушки обдавали кипятком. Вокруг шипел и со свистом вырывался зловонный пар, гудели лебёдки, поднимающие огромные проволочные корзины с тушками птиц, перекрикивались рабочие, махая руками. Исчезали и появлялись в пару вспотевшие лица, было ужасно душно, отвратительно скрежетал мокрый металл.
Хуан Гонсало в рубашке, которая пропиталась потом настолько, что прилипала к телу, стоял у котла и кричал наверх.
— Давай! Давай, Педро, поднимай скорее, они уже ошпарены!
Визжала лебёдка, и огромная проволочная корзина поднималась вверх. Из неё текли струи кипятка, и парню надо было быть очень внимательным, чтобы вода не попала на лицо или на руки, чтобы не ошпариться. Ведь почти все рабочие ходили здесь перевязанные, с обожжёнными лицами, ошпаренными руками.
Хуан Гонсало как-то очень быстро подружился с рабочими, половина из них были выходцы из разных районов Испании, приехавшие сюда так же, как и Хуан, искать счастье. Все надеялись разбогатеть, заиметь землю. Но для начала надо было сколотить хотя бы незначительный капитал, чтобы потом пустить деньги в оборот, открыть какое-нибудь своё дело.
Здесь, на фабрике, работали разные люди. Многие из них уже поняли, что впереди им ничего не светит, что жизнь, в общем-то, скверная штука. И все заработанные деньги они пускали на выпивку. А на утро приходили на фабрику с больными головами, с красными выпученными глазами и проклинали, на чём свет стоит, хозяина фабрики, чёртову Мексику и с каким-то диким восторгом вспоминали родину. Хотя там их жизнь была ничуть не лучше, чем здесь, такая же мрачная и беспросветная, такое же беспросветное пьянство.
Но в воспоминаниях родина выглядела всегда светлой, радостной, а жизнь в Испании казалась лёгкой и приятной.
— Слушай, Хуан, — говорил Педро, — знаешь, у нас там такая земля была, такая земля…
— Так почему же ты приехал сюда?
— Да земли было очень мало, а у моего отца ещё четверо детей, кроме меня. Их всех надо кормить, всем как-то надо жить, устраиваться. Я понял, что лишний, потому и уехал искать счастье сюда. Наверное, я из Мексики подамся в Америку. Говорят, там и платят больше, и деньги заработать проще, и…
— …вода там вкуснее и солнце светит ярче, — шутил Хуан Гонсало.
— Да нет, что ты, парень, я говорю тебе серьёзно. Хочешь, рванём вместе?
— Нет-нет, у меня другие цели.
— Да какие у тебя могут быть цели?
— Знаешь, Педро, я не хочу об этом говорить. У меня в Испании тоже была земля. Правда, на ней ничего не росло. Картофель родил раз в три-четыре года, да и то, разве это урожай! Его весь приходилось продавать, чтобы хоть как-то расплатиться с долгами. А два моих брата — ужасные пьяницы и драчуны. Они вообще не хотели работать, никогда мне не помогали. Я пахал один. А потом, и эту землю у меня забрали.
— Кто? — поинтересовался Педро.
Хуан Гонсало махнул рукой.
— Да что уже об этом говорить, помещик со своим управляющим, будь они неладны…
— А знаешь, твоя сестра — просто красавица.
— Что? — недоумённо переспрашивал Хуан Гонсало.