— Лор тоже уходит? — потребовала я. — Как насчёт остальных?
Он не дал ответа, но я и не нуждалась в нем. Я видела это в его глазах. Они все уходили — или уже ушли. Я понятия не имела, куда или почему. Но одно было ясно: я не приглашена.
— Кто будет управлять Честером? — спросила я, как будто одно это могло заставить его остаться. Построенный из хрома, стекла и загадочного компонента, который мы с Танцором никогда не могли определить, надземный Честер был самым горячим ночным клубом Дублина, предлагавшим дюжины подклубов, которые обслуживали всевозможную клиентуру, тогда как подземная часть была царством Девятки, содержавшим их личные резиденции и клубы. Уровни за уровнями простирались на мили под землёй, питаемые обширным геотермальным комплексом, который, зная Риодана, вероятно черпал саму магму. Над клубом нависал прозрачный стеклянный офис Риодана, оборудованный новейшими электронными устройствами наблюдения и служащий возвышенным троном, с которого он наблюдал за своим миром. Я понятия не имела, как долго они там жили, но подозревала, что очень, очень долго.
— Он закрыт. Держись от него подальше.
В Честере было темно? Я видела его таким лишь несколько раз и ненавидела это, как карнавал, собравшийся покидать город и оставляющий позади лишь грязное поле с разбросанными листовками и поблёкшими мечтами.
— Я, черт подери, пойду, куда захочу. Как только ты уйдёшь, он уже не твой. Может, я захвачу его, воссоздам как свой собственный клуб, — но я бы не стала. Мне пришлось бы убить его постоянных посетителей. Риодан был хозяином равных возможностей, обслуживал лучших и худших из людей и монстров. Однако я вовсе не против побродить вокруг после того, как он уйдёт, чтобы посмотреть, не оставил ли он чего интересного.
— Я сказал, «держись подальше». И не беспокойся, ты будешь защищена. Я принял меры предосторожности.
Защищена, как же. Я не нуждалась в защите. И не хотела её. Я хотела свою семью. Я хотела, чтобы он остался в Честере, где ему и место, чтобы он был там на случай, если я решу, что хочу его видеть. Я подавила желание сдать руки в кулаки. Он заметит. Он сделает выводы. Этот мужчина ничего не упускал.
— Когда это мне нужна была защита?
Он фыркнул.
— Как будто сохранение твоей жизни не было грёбаной работой с полной занятостью.
Как только Риодан принял решение, ничто его не изменит. Можно было сделать лишь одно: попрощаться с ним и пожелать всего доброго, ясно дав понять, что я в нем не нуждаюсь и скучать не стану. Я раскрыла рот и сказала:
— Я тебя ненавижу.
Он запрокинул голову и расхохотался, загнав меня в тупик. Кто смеётся, когда ты говоришь, что ты его ненавидишь?
Затем его руки очутились в моих волосах, а его губы коснулись моих. Мягко, легко, не провокация и не приглашение, но между нами заискрил мгновенный электризующий разряд, такой же, как во время нашего последнего поцелуя, когда я хотела лишь напакостить ему. Это напакостило нам обоим. Я прислонилась к нему. Прошлой ночью разумнее было прийти к нему, чтобы сбросить эмоции. Безопаснее. По крайней мере, телу.
Его руки на коже моей головы напряглись, и он произнёс с неожиданной яростью:
— Я бы тебе не позволил. Не приходи ко мне вот так, Дэни. Никогда, проклятье, не приходи ко мне вот так.
Это была последняя соломинка, последние острые как кинжал слова, которыми я позволила ему полоснуть себя. Наши поцелуи следовали мрачной схеме: мы разделяли поцелуй, мы оскорбляли друг друга, мы расходились.
— И ты тоже нахер катись, Риодан.
Но он ушёл, уже преодолев половину кладбища, ускользая между надгробий и деревьев.
Он уходил.
На годы. И я даже не знала, на сколько лет.
Это ранило меня в местах, в которых я даже не думала, что могу испытывать боль. Если он пытался отвлечь мой разум от Танцора, он преуспел. Ничто так не делает боль в старой ране чуть менее парализующей, как свежая, неожиданная рана.
Я прищурила глаза, стараясь различить его в ночи, решительно настроенная наблюдать за ним до последней секунды, пока он наконец не скроется полностью из виду, вне досягаемости. Это было нелегко. Риодан в своём естественном состоянии был тенью среди теней, утончённостью тьмы, шёпотом силы, рябью грациозности. Бессмертный. Такой чертовский сильный.
Несокрушимый.
Я хотела быть им. Я хотела бежать с ним. Я хотела убежать от него и никогда не оглядываться.
Как раз перед тем, как я потеряла его из виду, я услышала его бормотание:
— До того дня, когда ты пожелаешь остаться.
Глава 2
Моя группа крови — Krylon[3], вторая разноцветная[4]
Я бродила по кладбищу, высматривая Шазама, но не зовя его на случай, если он охотился за ужином. Мы договорились, что он может питаться как дикое создание, совершая одно убийство за ночь, пока это было что-то, что он мог поймать и поглотить в своей текущей форме. Не превращаясь в геноцидную версию самого себя, способную опустошить цивилизации. Вопреки его разумности и способности разговаривать, он все равно был чистокровным зверем, который наслаждался охотой. Я это понимала.
Кроме того, размышляла я, возможно, физические упражнения заставят его похудеть. Хоть я и обожала каждый дюйм его габаритов, которые так и хотелось обнять, просыпаться утром от пятидесяти фунтов[5], плюхающихся на твой полный мочевой пузырь — это жестоко.
Однако не так жестоко, как то, что Риодан и остальная Девятка пакуют пожитки и покидают Дублин. Мой город начинал ощущаться как город-призрак, вопреки ордам людей, иммигрирующих со всего мира. Было не так много городов, полностью функционирующих, как наш. Людей привлекали наши технологии, припасы и относительная безопасность и порядок, которых мы сумели добиться.
Годы назад, до того как я потерялась в Зеркалах и утратила представление, сколько же мне лет — где-то между девятнадцатью и двадцати одним годом — мой мир на короткий срок сделался практически идеальным. Ну… до того как Мак узнала, что это я была ассассином, убившим её сестру. После этого все сделалось немного нестабильно.
Суть в том, что у меня была небольшая группа людей, которых я считала своими. Некоторые из них нравились мне больше других, в зависимости от дня недели, но после нашего последнего совместного приключения по спасению мира, моя группа сообразительных, гениальных, крайне преданных друзей стала моей семьёй.
Теперь большинство из них ушло. У меня все ещё были Кэт, Энио и ши-видящие, я думала, что у меня все ещё был Кристиан МакКелтар, хотя я давненько его не видела. Но Мак, Бэрронс, Риодан и Лор, они были как я: могущественные, сильные, заинтересованные в том, чтобы сделать все возможное и понять своё вечно изменяющееся место в вечно изменяющемся мире. Хоть я неохотно это признавала, но каждый из них по-своему был чем-то вроде примера для подражания, вызовом, которым я наслаждалась, чтобы стать сильнее, умнее, быстрее, лучше.
— Не могу поверить, что они доверили мне остаться одной, — пробормотала я. Были времена, когда они бы этого не сделали. — Меня не стоит оставлять одну и без присмотра. Они это знают, — но смотреть сквозь пальцы, чтобы замаскировать настоящие чувства, больше не работало как раньше, так что я сделала то, что делала всегда, когда ничего не могла изменить в беспокоившем меня вопросе — отгородила тихое местечко в своём сознании и запихнула это туда. Не трогать это. Продолжать жить. Время имеет странное свойство распутывать самые сложные узлы.
Хоть часть меня хотела обдумать сказанные Риоданом вещи, особенно то, что я, кажется, услышала от него последним, я отказывалась себе потакать. Предположим, я сделаю какие-то выводы, и что хорошего это принесёт?
Он ушёл. На годы. Я отказывалась позволять этому ублюдку занимать мой мозг в своё отсутствие. Ему бы это понравилось.
Стало быть, открыть коробку. Забросить внутрь. Закрыть коробку.
Когда он вернётся, я вновь открою коробку.
Однако Танцора я оставила болтаться в моей голове. Он ушёл не по собственному выбору. Я пройду сквозь горе. Это меня изменит, но я знала, что мне понравится та женщина, которой я буду в результате, и Танцору она тоже понравилась бы.