…Величина и высота комнат, их количество поразили Макса. Он ликовал, когда ему удалось наконец перебраться из чердачной конуры в двухкомнатную квартиру фрау Евы, когда ему дали просторную светлую мастерскую при Академии художеств, а можно, оказывается, и так вот жить… В богатстве, говорят, сердце отвердевает быстрее, чем яйцо в кипятке. Если это правда, то доктор Геббельс — исключение?
Кто-то помог им снять плащи, не то адъютант, не то камердинер, Макс не обратил внимания. Из комнат показывались и воспитанно уходили девочки, очень похожие одна на другую. Прежде чем скрыться в многочисленных дверях, они, подогнув ножку и придерживая пальчиками край юбки, делали книксен: «Добрый вечер, папа!» Вышел и мальчишка в коротких штанах и курточке, в белых гетрах.
— Хайль Гитлер! — вскинул он руку.
По мелким чертам лица, по непропорционально большой голове можно было сразу догадаться, что это единственный сын Геббельса Гельмут. Один сын и пять дочек. Образцовая немецкая семья. Кое-где шептались, говоря, что жена Геббельса ходила к фюреру с жалобами на неверность мужа, даже хотела якобы уйти от него, но фюрер уговорил ее не делать этого. Мол, нации нужен образец многодетной дружной семьи. Таким образцом должна быть ее, Магды Геббельс, семья.
Сейчас Макс не верил этим слухам. Хилая сплетня брюзгливого бюргерства. У доктора Геббельса действительно образцовая семья.
— Папа, Москва еще не взята?
Геббельс потрепал сынишку по щеке, улыбнулся себе: «Дети, конечно, чудо природы. И все-таки они — банальнейшее воспроизводство человеческого стада».
— Она будет взята, сын! — говорит он мягко. — Неси свои карандаши и тетради, дядя художник нарисует тебе настоящих солдат и танки… Проходите, Рихтер, устраивайтесь! — Широкий жест — на мягкие кресла в гостиной, застланной огромным пушистым ковром, в котором нога утопает по щиколотку.
Макс остается с мальчиком, а Геббельс, прихрамывая, ушагивает в комнаты. Жену он находит в ее спальне. На бархатном пуфе она сидит за туалетным столиком и что-то пишет, вся отражаясь в огромном зеркале, — шелковый розовый халат с глубоким вырезом, белая высокая шея, строгое лицо с очень правильными чертами, выразительные глаза. Женщина, о которой не скажешь, что она бальзаковского возраста, но которой еще и до пятидесяти далеко. Он обнимает ее за покатые теплые плечи, прижимается щекой к голове, ласково и чуточку брезгливо, осторожно, чтобы не сдвинуть белокурую накладку с ее выредевших волос.
— Чем занимается моя милая крольчиха?
Настроение у него хорошее, несмотря на то что через полтора часа будет совещание у фюрера (головомойка-то генералам предстоит, а не политикам!), а когда настроение у него хорошее, то он называет жену милой крольчихой. Нарожала ему вон сколько! Да от первого брака взрослый сын. Крольчиха и есть!
Заглядывает через ее голову. Составляет реестр на покупки: наименование, количество, цена.
— Я приобрела чудный винный сервиз для дома в Шваненвердере. Чешское стекло. Надеюсь, ты одобришь мой выбор?
Он засмеялся несколько двусмысленно:
— Разве я разочаровывался когда-либо в твоем вкусе? — И зашагал, зашагал по комнате. — Покупай, бери все, что твоей душе угодно! Я буду только приветствовать! Мы боролись, терпели лишения не для того, чтобы сейчас в чем-то себе отказывать!
Его бархатный голос возбудился, то поднимаясь до звона, то опадая до страстного шепота. Магда, исподлобья поглядывая в трюмо, видела, как муж расстегнул френч, отпустил галстук и убыстренно шагал-похрамывал позади нее туда-сюда. На лбу гуще, чем обычно, набрались длинные горизонтальные морщины, которых не увидишь ни на одной фотографии, ни на одном портрете. Магда могла, конечно, не знать всего, но уж он-то знал, как эти братья по партии, эти «аскеты» и «спартанцы» хапают и делают тайные вклады в зарубежные банки, не очень-то, похоже, веря в тысячелетний третий рейх. У него у самого за границей денег и ценных бумаг на сумму около пяти миллионов долларов. Не сомневался, что и у остальных вклады не меньше[18].
И он, Геббельс, может сколько угодно утверждать: изменяют армии, отворачиваются подданные, верными остаются лишь деньги. А они — всему голова. Не будь у партии денег «пожертвователей», она бы никогда не была тем, чем стала, никогда бы не добилась в Германии того, чего сейчас имеет.
Вспомнилось вдруг одно выражение Сократа о женитьбе, и он рассмеялся. Магда впервые подняла на него лицо, глаза ее оживились, заулыбались. Ей нравилось, когда он вот так весело и, казалось, непритворно смеялся.
18
Ныне известно, что только в США состояние Геринга определялось в 3 575 000 долларов наличными и огромным количеством ценных бумаг. У Риббентропа в Гааге лежало 3 155 000 долларов. У Гиммлера его состояние за границей было установлено в 2 миллиона долларов и ценных бумаг. Один миллион долларов наличными имел за рубежом «рабочий фюрер» Роберт Лей.