Джип приблизился и сбросил скорость лишь перед самым шлагбаумом. Машина вильнула и резко встала. Водитель, смутно видимый через запыленное стекло, замер в странной позе, упав на руль. Загудел и смолк клаксон.
– А ну-ка, посмотрим, – лейтенант споро поднырнул под шлагбаум и направился к машине. Один из солдат последовал за ним, а второй остался у поста, держа автомат на изготовку и зорко глядя по сторонам. Два с половиной месяца мира не смогли уничтожить привычек, приобретенных за годы боев.
Человек в машине приподнялся, и на советских солдат глянули полные боли глаза. На левой скуле его был синяк, а на светлой форме с незнакомыми знаками отличия темнели пятна крови. С изумлением лейтенант понял, что представитель союзной армии ранен в грудь.
– Nazi, – сказал американец и закашлялся, тяжело, надрывно. С уголка рта потянулась к подбородку алая струйка.
– Nazi, – пробормотал он вновь и рухнул на руки лейтенанта, успевшего распахнуть дверцу джипа.
– Вот черт! – сказал тот. – Где он тут нацистов нашел? Их же всех перебили!
– Да, но американец ранен, – резонно возразил рядовой, помогая командиру вытащить союзника из машины.
Оказавшись на земле, тот вновь пришел в себя.
– They come… – прохрипел он. – Nazi… Nazi…
– Что он несет? – с любопытством спросил рядовой, глядя на командира.
– Я плохо знаю их язык, – смутился лейтенант. – Но похоже, что какие-то нацисты напали на них.
– Nazi… – прошептал еще раз американец, и глаза его закрылись.
– Связь со штабом, быстро! – рявкнул лейтенант. – А двое – ко мне! Уложите союзника куда-нибудь!
Лейтенант оставил раненого на попечение подчиненных, а сам бросился в помещение. Слышны были его реплики.
– Говорит лейтенант Кучко! На пост прибыл на автомашине раненый офицер армии США! Говорит, что на них напали фашисты. Никак нет, товарищ капитан, я не пьян и в своем уме. Есть доставить немедленно!
Из домика выскочили солдаты, затарахтел мотор трофейного немецкого мотоцикла «цюндапп».
Спустя пять минут раненный, но пока еще дышащий американец лежал в коляске, а сержант, умеющий водить, сидел в седле и выслушивал наставления лейтенанта.
– Вопросы есть? – закончил инструктаж Кучко.
– Нет.
– Выполняйте.
– Есть!
Сержант махнул рукой остающимся на посту, мотоцикл недовольно чихнул и быстро скрылся за поворотом. Некоторое время слышалось тарахтение мотора, затем оно стихло, и над постом повисла тишина, почти такая же, что и полчаса назад. Но напряженными были лица солдат, и сиротливо стоял у шлагбаума джип, на сиденье которого остались неопрятные бурые пятна.
Верхняя Австрия, лагерь немецких военнопленных
около города Вельса
24 июля 1945 года, 11:35 – 11:47
Виллигут едва не падал со стула от усталости. Лицо его было попросту серым, и отличный бразильский кофе, обнаруженный на складах американцев, он пил крупными глотками, словно вульгарную бурду из желудей.
Беккер стоял рядом, невозмутимый, словно статуя, и ждал. Он заговорил только в тот момент, когда пожилой бригаденфюрер, десять минут назад закончивший многочасовой напряженный труд, отставил чашку.
– Благодарю за хорошую работу, товарищ, – произнес он, склонив голову. – Почти пятьсот человек. И вам спасибо, герр Шульц и герр Хагер, – последовал поклон в сторону эсэсовских врачей. Те безмолвно поклонились в ответ.
– Да, это было непросто, – усмехнулся Виллигут, вытирая рот платком. – Пятьсот человек! Это с ума сойти!
– И чем можно объяснить столь низкий результат? – спросил Беккер. – Всего одна пятая из отборных солдат СС обладает достаточной чистотой крови, чтобы принять Посвящение! Вы не находите это странным?
– Ничуть, – Виллигут вновь усмехнулся. – Это доказывает, что система проверки чистоты крови, которая существовала в Третьем рейхе, несовершенна, отчего он и погиб. Кроме того, вспомните, сколько народов проходило по территории Германии за последние три тысячи лет, и не все из них были арийцами!
– Что же, определенная логика в ваших словах есть, – проговорил задумчиво бывший командир «Мертвой головы». – Но что будем делать с теми, кто не прошел проверку?
– Странные вопросы вы задаете, товарищ Хельмут. – «Распутин Гитлера» смотрел жестко, улыбка его куда-то подевалась. – Пушечное мясо нам очень нужно. Кто-то должен водить грузовики, рыть окопы и заниматься прочей ерундой? Так что и обычным солдатам место найдется.
– Всё так, – кивнул Беккер, но на лице его не отразилось никаких эмоций.
– Я бы выпил еще кофе, – пробормотал Виллигут в пространство, но тут же замолк, прислушиваясь.
Нарастал, приближаясь, шум моторов.
– А вот и грузовики, – заметил Беккер. – Сейчас повезем тех, кого отобрали, в замок.
– Очень хорошо, – Виллигут с кряхтением поднялся. – Пожалуй, мы отправимся с вами.
Без излишней суеты офицеры покинули помещение. В голубой вышине не было уродливого сплетения звезд и полос, а горделиво реяло черно-бело-красное знамя Третьего рейха.
Нижняя Австрия, город Вена,
Военная комендатура Советской армии
24 июля 1945 года, 17:21 – 18:00
В здании комендатуры было душно. Совсем не австрийская жара стояла над Веной, напоминая о знойном приволжском лете. Но где оно, то лето, и сколько до него возвращаться…
Петр вздохнул, прогнал посторонние мысли и четким строевым шагом вошел в кабинет военного коменданта Вены.
– Товарищ генерал-лейтенант, капитан Радлов по вашему приказанию прибыл! – отчеканил он, приложив руку к фуражке. О причинах вызова он, занимающий в гарнизонной разведке довольно скромный пост, мог только гадать.
– Присаживайтесь, капитан, – ответил генерал-лейтенант Благодатов мягко, и на его круглом лице появилась улыбка, чуть более теплая, чем обычно, давая знающему человеку понять, что командир, прошедший Отечественную войну от первого до последнего дня, доволен. Генерал относился к Радлову с симпатией, хотя никому, даже самому себе, в этом не признался бы.
Петр сел.
Генерал принялся ходить по кабинету, и на лице его сквозь обычную спокойную уверенность проступала непонятная нерешительность. Eе не было на этом лице ни в первые страшные дни войны, ни на Курской дуге, ни при штурме Будапешта. А вот теперь появилась.
Наблюдая подобное, Петр несколько опешил. Наконец Благодатов перестал мерить шагами не такой уж большой кабинет и нарушил тишину:
– Товарищ капитан, извольте выслушать приказ. – Тут голос бывшего заместителя командира пятьдесят седьмой армии дал трещину, и тон стал каким-то робким. – Но сначала я должен сообщить вам некоторую информацию.
Петр продолжал сидеть молча, удивляясь всё сильнее.
– Случилось нечто странное, – проговорил генерал-лейтенант и криво усмехнулся. – На наш пост, тот, который по дороге на Линц, приехал раненый американский офицер на джипе. Пока не потерял сознание, успел сказать что-то про нападение нацистов.
– Что? – встрепенулся Петр. – Не может быть!
– И я так думаю. – Комендант вновь принялся ходить, и сапоги его глухо стучали по обтянутому зеленым ковром полу. – Но офицер армии США, прибывший к нам, судя по всему, с американского контрольно-пропускного пункта, – это факт.
– А нет возможности расспросить американца?
– Пока его везли, он умер, – Благодатов вздохнул, лицо его помрачнело. – Так что он больше ничего не расскажет. Мы, конечно, попытались связаться с американским командованием по телефону, но связи с Западной Австрией нет, словно кто-то уничтожил провода. О случившемся я доложил Коневу.[7] Он приказал провести разведку.
– Непонятно только, почему этот американец к нам поехал, а не к своим, на север или запад? – с недоумением спросил Петр. – Может, провокация?
7
В июле 1945 года – верховный комиссар по Австрии и глава Центральной группировки войск СССР в Европе.