Всё, что я знал, это то, о чём сообщалось в СМИ. После долгих попыток мы узнали, что сотрудник Белого дома находился в Вашингтоне на Пенсильвания-авеню, пытаясь доставить мне письмо президента. Мне позвонила жена, сказав, что они с детьми видели новости. Я ответил, что не знаю, правда ли это, и мы пытаемся выяснить, что происходит. Позвонил Пэт Фитцджеральд, и я сказал ему то же самое.
Я получил эмоциональный звонок от генерала Джона Келли, тогдашнего министра внутренней безопасности. Он сказал, что его тошнит от моего увольнения, и что он собирается уйти в знак протеста. Он сказал, что не хочет работать на бесчестных людей, подобным образом обращающихся с кем-то вроде меня. Я настоятельно просил Келли не делать этого, заявив, что стране нужны принципиальные люди в окружении этого президента. Особенно этого президента.
Моя изумительная помощница, Алтея Джеймс, получила письмо у того парня из Белого дома у входной двери на Пенсильвания-авеню. Она отсканировала его и отправила мне по электронной почте. Я был уволен прямо с этого момента президентом, который неоднократно хвалил меня и просил остаться, по рекомендации заместителя генерального прокурора, хвалившего меня как отличного руководителя, рекомендации, принятой генеральным прокурором, который устранился от всех вопросов, связанных с Россией, и который, по словам Президента Трампа за нашим ужином, считал меня великолепным. Поводы для этого увольнения были ложью, но письмо было настоящим. Я ощущал тошноту и лёгкий шок.
Я вышел из кабинета, за дверьми собралась большая группа сотрудников ФБР в Лос-Анджелесе. У многих в глазах были слёзы. Я кратко переговорил с ними, сказав, что ценности ФБР больше и сильнее любого из нас. Я сказал, что покидать их — разбивает мне сердце, но им следует знать, что это их человеческие качества — честность, компетентность и независимость — делали мой уход столь болезненным. Мне было больно покидать их. Я направился в кабинет руководителя лос-анджелесского отделения ФБР Дейрдры Файк. Я выбрал её на эту должность и доверял её суждению. Моим первым побуждением, как и её, было, что мне в любом случае следует присутствовать на мероприятии по многообразию, как частному гражданину. Это было то, о чём я глубоко заботился, и я всё ещё мог побудить этих талантливых мужчин и женщин присоединиться к этой жизни, пусть я больше и не являлся частью её. Хотя в конце концов мы решили, что я буду отвлекать внимание, потому что СМИ устроят цирк и провалят мероприятие. Я мог принести больше вреда, чем пользы. Я решил отправиться домой.
Что подняло вопрос: как я попаду домой? Я оставил это решение человеку, который несколько минут назад стал исполняющим обязанности директора ФБР, моему заместителю Эндрю Маккейбу. Эти новости стали для него таким же большим сюрпризом, как и для меня. Теперь он руководил. Ему и его команде пришлось выяснять, что было законным и подходящим. В шоке от происходящего, я подал мысль арендовать кабриолет и проехать две тысячи семьсот миль в одиночку. Но затем я понял, что я не одинок и не сумасшедший. Исполняющий обязанности директора решил, что, учитывая, что ФБР продолжает нести ответственность за мою безопасность, лучше всего было вернуть меня на том же самом самолёте, на котором я прилетел, вместе с охраной и лётным экипажем, которым в любом случае надо было возвращаться в Вашингтон. Мы сели в автомобиль, чтобы направиться в аэропорт.
В поездке из лос-анджелесского отделения ФБР в аэропорт нас сопровождали новостные вертолёты. Пока мы медленно катились в лос-анджелесской пробке, я посмотрел вправо. В соседнем автомобиле мужчина вёл и смотрел на мобильном устройстве транслировавшие нас эфирные новости. Он повернулся, улыбнулся мне сквозь открытое окно и показал большой палец. Не уверен, как он при этом держал руль.
Как мы делали всегда, мы с полицейским эскортом въехали на перрон аэропорта и остановились у трапа самолёта ФБР. Моей обычной практикой было подойти поблагодарить сопровождавших нас офицеров, но я был в таком шоке и растерян, что чуть не забыл сделать это. Мой специальный помощник Джош Кэмпбелл, как это часто бывало, заметил то, что я пропустил. Он слегка толкнул меня локтем и сказал подойти поблагодарить копов. Так я и поступил, пожав руку каждому, а затем поднялся по трапу самолёта. Я не мог смотреть на пилотов или свою службу безопасности из опасения, что могу не сдержать эмоции. Они хранили молчание. С вертолётом вели трансляцию, как наш самолёт выруливает и взлетает. Эти кадры были во всех новостях.