– Ага, согласен. А ещё… – Игорь остановился на полуслове, прислушиваясь к странному гулу, сначала едва слышимому, но быстро приближавшемуся со стороны вокзала. – Идут!
Друзья, перестав жевать, приникли к стеклу, всматриваясь в приближающуюся враждебность. Люди в здании – молодые и старые, мужчины и женщины – все, кого судьба сегодня собрала здесь, в этом доме, бросали свои дела и спешили к окнам. Они хотели посмотреть в глаза той дикой и злобной силе, что накатывалась на них, на их веру и их убеждения.
Окно, в которое смотрели друзья, имело самый лучший обзор, и им было всё хорошо видно. Среди деревьев сначала мелькнули одинокие фигуры, они быстро приближались, перебегая от дерева к дереву, за ними шли уже погуще, потом хлынул поток. Он нёсся как грязевая лавина, по аллее сплошной массой, а по скверу протекая между деревьями. Над ним стоял гул человеческих голосов, в котором сложно было вычленить что-то осмысленное, какие-нибудь отдельные слова или фразы. Все крики и вопли сливались в сплошной, пропитанный ненавистью и злобой гул. Он вибрировал в воздухе и, казалось, жил отдельно от породивших его людей. Питаясь их энергией, нехорошей энергией, он казался вырвавшейся из преисподней силой, уже не подвластной этим людям, выпустившим её на волю, наоборот, руководившей и управлявшей ими.
Передние уже подбежали близко, их хорошо можно было рассмотреть. Почти все были с дубинками в руках, у многих были фанерные щиты, пару раз мелькнул и милицейский, металлический. Вот один, замотанный по последней майдановской моде, в жовто-блакитный плащ, приостановился. Зажмурив на мгновенье глаза и даже слегка присев в коленках, он выкинул вперёд-вверх правую руку с кулаком и истошно, изо всех сил заорал:
– Слава Украине!
От него, как от эпицентра взрыва, пошла волна:
– Героям слава!..
Уже можно было и лица разглядеть. Игоря поразило, что они все, буквально все, были искажены злобной яростью.
«Боже! Как же на орков похожи! Орда! Тяжело нам будет», – подумалось Игорю. И ещё другая мысль вертелась: «Вдруг там, в этой толпе, Артём?! Только не это!..»
Он гнал её от себя, но мысль упорно стучалась. Наконец он решительно от неё отмахнулся: «Нет! Не может этого быть. Что бы там не произошло, но я его не таким воспитал…»
Из холла донеслись возбуждённые крики и какие-то непонятные звуки, а из «недорогого» офиса раздался звон разбиваемого стекла.
– Понеслась душа в рай! Да, други? – Игорь, не оглядываясь на друзей, помчался в комнату, ожидая увидеть там мерзкие оркские морды, лезущие в окно. Сзади раздался Колин голос: «Миша, окно контролируй!»
Однако в окна никто не ломился. Никто, ни один из нападающих, на них не обращал внимания. Из офиса было видно, как между нападающими и защитниками Куликова поля, стоящим за баррикадой у входа, возникла «артиллерийская дуэль» камнями. Вообще-то и это окно было разбито отскочившим камнем. Было видно, что нападавшие имели явное преимущество. С их стороны камни летели гуще. Чувствовалась выучка и опыт Майдана. Все «артиллеристы» с их стороны были хорошо экипированы – шлемы, щиты, наколенники. Действовали они слаженно и организованно. Камни бросали залпами, прикрываясь щитами. Ведь от нескольких летящих камней увернуться сложнее, чем от одного. У куликовцев на баррикаде дела обстояли хуже. Каски были далеко не у всех. Щитов было всего-то штук пять. Долго продержаться здесь они не могли.
Одна из палаток дрогнула, брезентовая крыша опала одной стороной. Тут же взметнулось пламя. Его языки были высокими и несколько секунд прозрачными и почти невидимыми. А потом как-то сразу вдруг вся палатка вспыхнула огромным оранжевым чадящим костром. Быстренько за ней заполыхали и все остальные. На Куликово поле словно опустилось Средневековье с кострами аутодафе[6]. Никогда не пылало на этой земле в кострах инакомыслие, а вот в веке двадцать первом, глянь-ка, полыхнуло!
Игорь побежал по коридору обратно, заглядывая в каждую дверь, готовый бить тревогу и биться с нападавшими. Однако нападавшие не нападали! Через окна не нападали!
Они орали, носились по площади, бросали камни и бутылки с бензином в баррикаду. Даже стреляли из пистолетов по окнам. Но в окна никто не лез! Вот один из них, маленький, худой, с лицом, хотя и закрытым балаклавой, но почему-то показавшимся Игорю крысиным, подбежал почти вплотную к торцевому окну и, широко размахнувшись, метнул бутылку вверх, на второй этаж. Видать промазал, потому что там зазвенело и вниз каплями полился огонь. Крысёнок отскочил, пригнувшись. Игорь в бессильной досаде стукнул кончиком дубинки по подоконнику. Враг был, словно в телевизоре, близко, метрах в семи от него и в то же время далеко. Что он мог сделать этому крысёнку в балаклаве?! Или вон тому, лет сорока, с щитом, что-то по-командирски показывающему рукой, посылающему куда-то двух других – одного в армейском стальном шлеме, другого тоже в балаклаве?!.. Или этому толстяку в чёрном бронежилете поверх рубашки, целящемуся из пистолета куда-то на второй этаж?.. Что он мог им сделать своей дубинкой или сапёрной лопаткой, отгороженный от них решёткой?
6
Аутодафе – букв. «Акт веры». В Средние века в Испании и Португалии торжественная религиозная церемония, сопровождавшаяся сожжением еретиков на костре.