— Не понимаю, за что? В чем наша вина? — проговорила она тихим голосом, прижимаясь к плечу мужа, словно ища в нём поддержки. — Что же нам делать? — беспомощно прошептала она. — Может быть, ты продался им, стал их шпионом? — вдруг, прямо смотря мужу в глаза, проговорила она.
— Нет, что ты, — ответил Резун не совсем твердо, словно сомневаясь в своих словах. — Я не шпион и никому не продавался, но у меня есть знакомые англичане. Вот и сейчас мои друзья, — запнувшись на слове «друзья», продолжал он после небольшой паузы, — пришли сюда, чтобы помочь. Они предлагают нам уехать в Англию.
— Нет, ни за что на свете! — вскрикнула громко Татьяна, отпрянув от мужа, и медленно опустилась на диван, закрыв лицо ладонями. Слезы брызнули из ее глаз, из груди вырвался стон.
— Успокойся, Таня, у нас нет другого выхода, подумай о детях. Почему они должны за нас страдать? Ведь мне могут пришить дело, от которого не отмоешься всю жизнь, — заговорил Резун, стараясь убедить и успокоить жену. Он сам, казалось, уже не сомневался в правильности принятого решения. — Вот, смотри, сама королева Англии гарантирует нам безопасность.
— А что будет с нашими родителями? Ты об этом подумал? — прокричала жена. — Что скажет мой отец? Как он будет смотреть в глаза своим сослуживцам? Это сведет его в могилу. А что скажет твой отец-фронтовик, а наши матери, а наши братья, родня, друзья? Нет, я не могу, я не вынесу этого всего. — Она бросилась вдруг к шкафу и начала выбрасывать из него вещи мужа. — Забирай и уходи со своими англичанами! — кричала она. — Я никуда отсюда не пойду. Я остаюсь с детьми. Мне английская королева не указ. Не хочу, не хочу! — кричала Таня на всю квартиру, заливаясь слезами.
В соседней комнате проснулась дочь. Стала плакать, звать мать. Резун принес из другой комнаты воды. Она выпила, бокал прыгал у нее в руке, зубы стучали о стекло. Через некоторое время жена успокоилась, перестала рыдать. Вероятно, таблетка, предусмотрительно опущенная Гордоном в бокал с минеральной водой, сделала свое дело: Татьяна как-то обмякла, стала безразлична к словам, которые ей говорил муж. Она вдруг начала со всем соглашаться, торопить мужа собираться, засуетилась, в ее глазах появился страх. Ей казалось, что сейчас вот-вот постучатся в дверь и явятся крепкие соседские ребята, сгребут их в охапку, посадят в машину, отвезут в посольство, а потом отправят в Москву.
Резуны быстро собрали спящих детей, на скорую руку взяли с собой самое необходимое, оставив личные документы, паспорта, водительские права.
Уже на выходе Татьяна вдруг снова очнулась. Нервное напряжение, сопротивление насилию, вероятно, оказалось сильнее таблетки. Молодая женщина, прижав ребенка к груди, повернула и со стоном устремилась назад в квартиру. Казалось, что ее уже ничто не остановит. Она приняла окончательное решение.
Мгновенно оценив ситуацию, решительный Гордон бросился к Татьяне и прижал какую-то белую салфетку к ее лицу. Татьяна стала медленно опускаться на пол.
Салфетка с хлороформом потом будет обнаружена советскими сотрудниками в квартире Резуна, брошенная в спешке на полу ночными посетителями.
В 23.30 две машины отъехали от дома на Рю де Лозанн в неизвестном направлении.
Глава 8 На Альбионе
Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя… но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал.
Ответ А. С. Пушкина П. Я. ЧаадаевуТот, кто теряет связи со своею землей, тот теряет и богов своих, то есть все свои цели.
Ф. М. Достоевский. «Бесы»Машина шла на большой скорости по ночному городу. Улицы были безлюдны и слабо освещены. Ярко горели разноцветными огнями только витрины дорогих магазинов и рекламы. Редко попадались идущие навстречу автомашины. Город спал. В Швейцарии рано ложатся спать, но рано и встают.
Владимир и Татьяна сидели на заднем сиденье со спящими на руках детьми.
Машину вел, как показалось Резуну, довольно молодой мужчина в кепке. Владимир видел только его бритый затылок и крепкую борцовскую шею, потому что сидел сзади него. Рядом с шофером сидел Тир.
Татьяна, казалось, спала, низко опустив голову с растрёпанными волосами, прижав к груди спящего сына.
Резун по привычке пытался определить, куда они едут. В зеркало заднего вида он иногда улавливал отражение фар идущей за ними следом машины сопровождения. Через некоторое время Владимир определил, что они едут в южном направлении. Он хорошо знал город. Мелькнула, казалось, совершенно не к месту пришедшая мысль-воспоминание, как однажды в Центре его знание города проверял новый начальник направления, ортодокс, капитан первого ранга Калинин Валерий Петрович. Он называл ему какие-нибудь известные места в Женеве и требовал ответить, как без плана города проехать к этим пунктам от советского посольства. Все подчиненные знали, что в Союзе их ждет подобный экзамен, и тщательно готовились к такому испытанию. Начальник направления был красивым, стройным, высоким мужчиной лет пятидесяти, строгим и суровым на вид. Он хорошо поработал в свое время за рубежом, в том числе в Швейцарии, и не понаслышке знал регион, которым руководил в Центре. В нем был виден службист, чувствовалось, что человек был высокого мнения о себе. Но при этом всего себя отдающий делу, своей карьере. В его ранце, по словам Наполеона, всегда находился жезл маршала. С другой стороны, опытный физиономист наверняка бы отметил в его внешности черточки крутого норова, готового иногда проявить себя и пойти против общепринятых норм.