В задумчивости, сама того не замечая, Франка принялась тереть правой рукой лоб. При этом она отвернулась в сторону и уставилась в окно. Брунетти неприятно кольнуло, когда он заметил, что там, где она касается лба рукой, кожа покрывается белыми пятнами. И тут Франка удивила его. Она неожиданно вскочила на ноги и подбежала к окну, а затем, даже не повернув головы, спросила:
— Это ведь Сан-Лоренцо, верно?
— Да.
Женщина все смотрела на канал, на берегу которого возвышалась полуразрушенная церковь, давным-давно ожидающая реставрации.
— Его ведь зажарили на костре до румяной корочки, да?[46] Хотели, чтобы он отрекся от своей веры, если я ничего не путаю.
— Так гласит история, — согласился Брунетти.
Обернувшись, Франка подошла к нему поближе.
— Как же много они страдали, эти христиане, — сказала она. — Видно, очень уж им это нравилось. Прямо никак настрадаться не могли, — усевшись на место, она взглянула на Брунетти. — Наверное, потому мне так симпатичны римляне. Они-то страдать не любили. Судя по всему, к смерти они относились спокойно, встречали ее с достоинством. Но вот боль им никакого удовольствия не доставляла — если только они не причиняли ее кому-нибудь еще. В отличие от христиан.
— Что, вы уже покончили с Цицероном и перешли к истории нашей эры? — пошутил Брунетти, надеясь поднять ей настроение.
— Нет, — отрезала Франка. — Христиане меня не особенно интересуют. Я же говорю, они слишком много страдали. — Она умолкла и наградила Брунетти долгим серьезным взглядом. — В данный момент я читаю «Фасты» Овидия. Впервые — раньше как-то не видела в этом необходимости, — сказала она подчеркнуто и как-то нехотя. И, словно решив, что Брунетти захочет прямо сейчас сорваться с места и побежать домой читать, добавила: — Книга вторая. В ней все.
— А я даже не помню, читал я ее или нет, — с улыбкой признался Брунетти. — Вы уж меня простите.
Ничего умней он придумать не смог.
— О, комиссар, даже если вы ее не читали, прощать тут совершенно нечего! — воскликнула она, и ее губы скривились в подобии улыбки. — Впрочем, речь не о прощении, — резко изменившимся голосом добавила она, и лицо ее вновь окаменело. Она бросила на Брунетти долгий взгляд. — Возможно, вам она будет интересна.
Потом, без всякого перехода, словно никакого экскурса в римскую историю вовсе не было и она заметила растущее нетерпение Брунетти, Франка проговорила:
— Я боюсь похищения. — И несколько раз кивнула, словно в подтверждение собственных слов. — Знаю, это глупо. В Венеции никогда ничего подобного не происходит, но это единственное объяснение, которое кажется мне достаточно разумным. Преступник взломал базу данных, чтобы выяснить, какой выкуп сможет заплатить Маурицио.
— Если вас похитят, да?
— Да кому нужно меня похищать?! — искренне удивилась Франка и поспешила добавить: — Нет, я переживаю за его сына, Маттео. Он же наследник. — Она пожала плечами, причем, как показалось Брунетти, как-то очень скромно. — Да даже за бывшую жену переживаю. Она богатая, у нее загородный особняк около Тревизо.
— Похоже, вы, синьора, немало времени провели, размышляя о возможных похищениях, — весело отметил Брунетти.
— Разумеется. Но я уже не знаю, о чем мне и думать. Я ведь совершенно во всем этом не разбираюсь. Потому я и пришла к вам за помощью, комиссар.
— Потому что в этих-то делах я знаток, да? — улыбнулся Брунетти.
Похоже, его веселый тон наконец разрядил обстановку, и Франка заметно расслабилась.
— Можно и так сказать, — улыбнулась она в ответ. — Думаю, мне просто нужно, чтобы человек, которому я доверяю, сказал, что мне не о чем беспокоиться.
Явный призыв о помощи — такую просьбу Брунетти, даже если бы захотел, не смог бы проигнорировать. К счастью, у него уже был готов для нее ответ.
— Синьора, как я уже говорил, я — далеко не специалист в подобных делах и уж точно не знаком с методами работы финансовой гвардии. Но мне кажется, что в этом деле не стоит искать каких-то двойных смыслов. Самый очевидный ответ тут, скорее всего, и самый правильный — за взломом вполне могла стоять финансовая гвардия. — Брунетти удержался от совсем уж откровенной лжи, утешаясь мыслью, что финансовая гвардия и впрямь могла заинтересоваться делами Катальдо.
— La Finanza? — переспросила Франка голосом пациента, услышавшего куда более благоприятный, чем он боялся, диагноз.
— Думаю, да. Наверняка. Я практически ничего не знаю про бизнес вашего мужа, но, уверен, он обеспечил своим компаниям защиту, проникнуть за которую по силам лишь самым квалифицированным специалистам.
46
Святой Лаврентий Римский (225–258) — архидиакон римской христианской общины, заживо зажаренный на железной решетке при императоре Валериане, во времена гонений на христиан. Сан-Лоренцо — церковь его имени.