В полдень подошли к деревне Насаж. Командир полка отдает приказ об остановке. Подходят грузовики с боеприпасами, цистерны с горючим. Мы отдыхаем. Используем передышку. Люди наконец-то вылезают из танков. Некоторые, стащив с себя одежду, льют друг на друга воду из канистр. Другие едят, сидя на трансмиссиях. Водители, проверив моторы, оставили свои кабины, чтобы взглянуть на солнце и вдохнуть воздух без копоти и пороха. Отдых. Все почти уверены, что впереди уже нет сирийских танков. Чувствуется конец. Во всех танках рации настроены на внутрибатальонную связь. В нашем есть еще и линия внутриполковой связи, потому что Вагман сейчас командир. Следим за тем, чтобы связь поддерживалась постоянно. Мы еще были в процессе подготовки, когда услышали, как Дан, командир дивизии, приказывает Ори, командиру полка, немедленно прервать остановку и прекратить все приготовления. По машинам! Навстречу нам движется танковое соединение.
Мы были ошарашены. Танки? Но мы думали, что сирийских танков больше нет. Вагман отреагировал стремительно. Не дожидаясь приказа командира полка, велел нам занять места и двинул наш танк в указанном направлении. Поскольку мы были первыми и шли быстро, мы далеко оторвались от остальных и оказались одни. Когда мы поднялись на один из холмов, я увидел в перископ танки, выныривавшие из-за холмов и спускавшиеся нам навстречу. Десять танков. Я крикнул Вагману: "Ты видишь то, что вижу я?" - "Да", - отвечает он тихо. "Стрелять?" - спрашиваю я и навожу орудие на первый танк. "Нет, - отвечает шепотом Вагман. - Подожди". Они вдут против солнца и пока нас не видят. Похоже, что они вообще не совсем понимают, где находятся. Но они все ближе и ближе, и я начинаю нервничать. Очень нервничать. На что он рассчитывает? Почему не разрешает стрелять? Ведь они могут нас обнаружить. Они подходят все ближе. Я продолжаю держать первый танк на прицеле. Вагман велит ждать.
И тут, когда они были уже почти рядом, скомандовал Вагман: "Шломо, огонь!"
Передо мной целая колонна, а я один. Я обязан попасть. Стреляю в первый. Попал. "Цель!" - кричу. "Во второй", - говорит тихо Вагман. Стреляю в том же направлении: "Цель!" - "Огонь, Шломо!" - говорит Вагман. И так я стрелял и стрелял. Мы одни подбили семь танков. Тут подоспели наши. Вагман спустился ко мне в отсек и крепко обнял. В глазах слезы. Эли, который без устали подавал снаряды, спросил взволнованно: "Шломо, все в порядке? Есть попадания?" Ори, командир полка, поздравил Вагмана по связи: "Молодец! Такое сделал! Завтра поведешь полк". В глазах командира полка это награда, подумал я. Дело довершила наша авиация.
Мы узнали, что это были иракские танки. Целый их полк со свежими силами пришел на помощь сирийцам. "Что им до нас? - подумал я тогда. - Зачем они пришли воевать с нами? Ради чего?"
Солнце зашло, я встретил Субботу в танке. "Пойдем, любимый мой, навстречу невесте"; "Хвалебная песнь дня субботнего". Всю огромную благодарность, которую я чувствовал сейчас, и все, что лежало у меня на сердце с самого Судного Дня, вложил я в слова "Леха Доди"41, гимна встречи Субботы:
Святилище Владыки, царский град, Поднимись и восстань из развалин!
Полно тебе изнывать в юдоли плача! И Всевышний сжалится над тобой.
Отряхнись от праха, поднимись,
Облачись в одежды славы твоей, народ мой, Вместе с сыном Ишая из Бет-Лехема.
Приблизься, Господь, к душе моей и избавь ее. Поправшие тебя будут попраны,
И разрушившие тебя будут разрушены. Будет радоваться тебе Бог твой,
Как жених радуется невесте.
В субботнюю ночь мы шли на север в густом тумане. Первые в нашем полку. В пути я увидел другие наши танки и доложил Вагману. Мы присоединились к ним на ночной стоянке. Я достал вино. "Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, освятивший нас своими заповедями и возжелавший нас; Субботу, святыню Свою в благоволении и любви даровавший, память о сотворении мира, первый из святых праздников, напоминание об Исходе из Египта. Ибо нас избрал Ты и освятил среди всех народов".
Мы втроем поднялись, чтобы выйти из будки. После нас на очереди следующие трое: Саша, Зада и Цион. Их историю я знал.
Многое, что было скрыто от меня с самого начала войны, прояснилось после рассказов Шломо и Эльханана. Одно оставалось тайной.
Задумавшись, я брел назад к своему танку. Снова видел перед собой маму, как она по-особенному пристально смотрит мне в глаза и говорит: "Ты обязан выяснить, что случилось с Довом". "Но я не знаю, - отвечаю я. - На учениях мы всегда были вместе, но не на этот раз. Все экипажи перемешались. Все делалось в жуткой спешке, набирали экипажи из тех, кто был под рукой, и, если кого-то не хватало, брали другого, лишь бы танк мог поскорее выйти. Не было времени ждать, пока соберется постоянный экипаж".
Мне показалось, что кто-то идет следом за мной. Я обернулся и увидел офицера-следователя. Он остановил меня.
"Я хочу тебе кое-что рассказать, - начал он. -Я вспомнил об этом, когда ты говорил про свои тфилин. Ты еще упомянул, что на мешочке был вышит Маген-Давид. Я вспомнил, что, когда мы проводили такое же расследование, как сегодня, в другой роте, один солдат рассказывал, как его товарищ из "Голани" нашел чьи-то тфилин. Товарища звали Момо. Или Шломо. Он нашел их в отсеке заряжающего в одном из обгоревших танков возле горы Йосифон. Танк был сожжен начисто. На мешочке было вышито имя. Я подумал, что тебе это может быть интересно", - закончил он и быстрым шагом пошел назад. Я бросился за ним.
- Какое имя? - крикнул я.
Офицер пожал плечами, словно говоря: "Сожалею, но не могу же я все упомнить".
ЙУД-АЛЕФ
Мы вернулись к повседневной работе. Считаем дни до следующего отпуска. Каждый день похож на другой. Длинные и холодные ночи. Только когда появлялся Кимель и привозил почту, в части ощущалось волнение. Мы бежали навстречу, но он сначала занимался административными вопросами, обменивался несколькими словами с Хананом и лишь затем развязывал веревки, стягивавшие пачки с письмами. Мы нетерпеливо набрасывались на них - единственную связь с оставленным нами миром. Кто-нибудь выкликал написанное на конверте имя, а Саша и Зада добавляли к нему что-нибудь смешное.