— Знаете, ведь сейчас людям со всякими болезнями намно-ого тяжелее выжить, — говорит Хосок, сидя за столом, где старается запихнуть в рот последний кусочек яичницы, которая ну совсем уже не лезет, — прямо на моих глазах астматик умер, задохнулся, потеряв ингалятор.
— Это страшно, учитывая то, что люди скорее от собственной беспомощности умирают, а не от того, что они заражены, — вздыхаешь тяжело, глядя в окно, за которым вновь разразился гром, ливень с градом, а ещё чувство одиночества и страха без Чимина и Намджуна в этом доме.
Сейчас много времени есть на рассуждение, на исследования, но совсем нет, чтобы пожить в своё удовольствие. Да, кто-то уже готов умирать, а вот вы боитесь этой участи, пусть и понимаете, что, рано или поздно, это случится. Самое страшное в этом то, что никто совсем не знает, чья участь быть первым на очереди. Потеря близкого – самое больное, что может быть.
— Вы откуда хоть? – спрашивает Хосок.
— На окраине Сеула какое-то время кантовались, встретили Т\И, она всё это время просидела у себя в квартире, а когда последние члены семьи погибли, то ей пришлось бежать, — поясняет за тебя Чонгук, приобнимая за плечи и прижимая к себе, — если бы не удачная встреча с Чимином и вашей компашкой, то кто знает, кормили бы мы сейчас тварей или нет.
— Не говорите так, даже если это каждого из нас ждёт, то нужно всегда верить только во всё хорошее, может, жить легче будет, — Хосок не любитель рассуждать о том, как сейчас всё плохо, как невозможно жить в таких условиях, в которых вас оставила проживать последние дни жизнь.
— Наверное, ты прав, — вздыхаешь ты.
Вы ещё немного просидели вот так – за душевными разговорами. Хосок во время вспышки был в больнице, откуда чудом успел сбежать. Впервые ему повезло, что перед ним в кабинет зашла какая-то наглая девушка с ребёнком, которая посчитала свой вопрос врачу важнее номерка Хосока. Он услышал женский крик. После сразу всё стало понятно. Ребёнок был заражён.
Вся ситуация кажется абсурдом, ну почему люди вот так начали внезапно заражаться? Откуда? Почему не все? Никто так и не смог выяснить. Кто-то говорит, что вирус перешёл через комариные укусы, плохую пищу, с моря от рыб и прочей живности, кто-то уверяет об устоявшейся среди вас теории передачи воздушно-капельным путём.
— Самое печальное то, что ты осознаёшь самую страшную истину – никто больше в этом мире не поможет тебе, — ты почти плачешь, вновь думая о жизни. Никто раньше её так сильно не ценил, как сейчас, когда каждая минута важна.
— Мне так больно смотреть на Чимина, когда он говорит о том, что готов умереть, — цедит Хосок, цокая и мотая головой, — он не понимает, насколько ценна его жизнь, как он сильно важен нам всем, и мы просто не проживём без такого чуткого и заботливого парня. В какой-то степени я начал его считать своим младшим братом или кузеном, он таким родным мне стал за всё время, пока я был здесь. Это как Джин и Намджун, эти оба всегда вместе при любой ситуации. Я даже думал, что они тайно встречаются, но даже если мои догадки верны – безумно рад за этих двоих.
— Вот что делает апокалипсис с парнями, — вздыхает Чонгук, на что ты его чуть пихаешь в бок, ведь это показалось тебе достаточно грубым и нетактичным, — простите.
— Это так ужасно – понимать, что ты вот-вот погибнешь, ведь так много чего хотелось бы сделать, — задумчиво произносишь ты.
— Ладно, не будем о грустном, — начинает Хосок, вставая из-за стола, — пойдёмте, поможете кое-что прибрать в зале с книгами.
* * * * *
Как оказалось, у ребят довольно много книг, литература на любой вкус и цвет. Раньше ты почти никогда не читала, если это не было связано с учёбой, чтобы написать какую-нибудь работу или подготовить доклад, а сейчас, кроме как чтения книг, себя и занять здесь нечем. Хосок много рассказал вам про остальных ребят, кто как здесь оказался, чего ждёт от будущего и на что будет надеяться до последнего. Вы с Чонгуком долго листали книги, показывали друг другу иллюстрации, авторов, о которых когда-то слышали, а если чего-то не понимали – спрашивали у Хосока.