Через час он сидел в комендатуре, перед ним за столом располагался очень аккуратный, очень тощий и очень бровастый офицер с голосом молодого петушка. Свет падал в зарешеченное окошко комнаты, и двое мужчин переговаривались негромкими голосами, словно вели дружескую беседу. К удивлению офицера, этот разговор и вылился в дружескую беседу. Сейчас офицер пытался решить, является ли этот человек опаснейшим притворщиком или абсолютным негодяем. Дело в том, что офицер начал допрос очень, очень строго. Человек, которого ему привели — автор «водоступов», «бронзовой птицы» и «маятника», имел среди работников службы безопасности кличку «Идол», — за безмерные надежды, возлагаемые на него как теми, кто знал, где он находится, так и теми, кто вел за ним охоту в течении последних 4-х лет. И вот он найден, выслежен, приведен, и он, молодой офицер, должен понять — как широко простираются возможности этого человека? В штабе шли разговоры о телепатии, телекинезе, «видении спиной», испепелении взглядом (линзы «Феникс», 3 года назад, он выплавил их для охоты, они работали, но в тот же день он уронил их в щель и не стал выковыривать — было лень. Как узнал о них штаб по борьбе с подпольем — непонятно.) У офицера был сильный акцент, но говорил он чисто и верно, — 8 лет оккупации, языковая среда. Оккупанты, оставшиеся в стране, все неплохо говорили на местном языке. В начале разговора офицеру было страшно. При всей важности, этот допрос был поручен именно ему, — и, как он с горечью понимал, не потому, что ему доверяли, а потому, что он был — шестерка, а те, кому положено бы было вести этот разговор, струсили, перессали, не захотели находиться с легендарным Идолом в одной комнате. Однако, вопреки офицеровым страхам, разговор был очень коротким и закончился очень неожиданно. Допрашиваемый тут же рассказал все, что он знал о «среброкрылых», назвал имена, указал, кто, где и чем занимается, поведал, какие именно заказы он выполнял, что за это получал и с кем контактировал. Такая откровенность исключительно озадачила офицера. Этот человек утверждал, что делал огромную, удивительную работу за нищенский дом (обыск не обнаружил даже мебели) в чаще леса, скудный стол и наложницу. Если этот человек врал — офицер был в крайне затруднительном положении: проверка всей полученной информации займет уйму времени. Допрашивать же дальше было не о чем: он рассказал больше, чем даже мог, по их предположению, знать. Если же он не врал — тогда он чудовище, которое будет принадлежать тому, кто дороже заплатит, или идиот, которого не интересует ничего, кроме изобретательства, или еще что похуже, о чем офицер думать не мог, так как мысли его начинали разбегаться. Так или иначе, напрашивался только один вопрос: что этот человек хочет, чтобы начать работать на правительство? Этот вопрос офицер и задал, и ответ потряс его молодую душу: Идол хотел дом в лесу, пищу, изредка — женщину, и чтобы его не трогали ни за какой нуждой, а только чтобы передать или забрать задание. Тут офицер наконец сообразил, что принимать решение по данному вопросу не обязан, это, в конце концов, не в его компетенции, на это есть начальство. С облегчением он вызвал охрану и велел отвести пленного под арест, а сам вышел из комнаты допроса в помещение штаба, где и был одобрен оным начальством и отстранен от дальнейшего ведения данного дела.
В камере было чисто и сухо. Здание бывшей школы, приспособленной под штаб и тюрьму, имело нарядный ярко-розовый фасад, с лепными книгами и циркулями, с латинским девизом над широкой дверью.
Он сидел на полу, по залитой солнцем стене, расчерченной полосками тени, стремительно бежал паучок, и рой пылинок клубился в потоке света. Он ни о чем не думал и ничего не ждал, потому что все уже было ясно и предрешено, предсказано и предчувствовано, и сейчас события шли своим ходом, не зависящим ни от кого и ни от чего, и все выполняли свои роли в движении гигантской системы, действуя по железному закону, которому подчиняется все живое и неживое. Ему было тепло и удобно, через несколько часов ему принесли еды, явно из штабной кухни, потому что заключенных было мало, и готовить для них отдельно было бессмысленно. Он поел и заснул.
Его разбудили крики и выстрелы за дверью, и, томясь скукой ожиданности, он ленился открыть глаза, пока не заскрежетал замок на его двери и в комнату не ввалились двое юношей, один с пистолетом, другой с винтовкой, с неумело нарисованными серебряной краской крылышками на нагрудном кармане. У одного заплыл глаз и пол-лица наливалось багрянцем, второй смешно, по-птичьи, поджимал руку. «Бегите, бегите! — взволнованно закричал этот второй. — Мы Вас прикроем, бегите к машине!» За стеной кто-то стонал и ворочался. Он встал с пола и пошел к двери, подгоняемый нетерпеливыми жестами юных подпольщиков. Они побежали по коридору, тот, который с винтовкой — впереди инженера, второй — позади, зажав пистолет в здоровой руке и беспрерывно оглядываясь, так, что его бег напоминал балетные па.