— Тогда почему ты пытаешься отомстить за его смерть?
Я понимаю, почему это засело у него в голове. Когда Антонио предложил это, я тоже подумала, что это плохая история, но я не думала, что Матео узнает об этом. Я не думала, что действительно буду делить с ним и по- настоящему наслаждаться его обществом, и в конечном итоге окажусь заточенной под его крышей, прижатой к нему в его постели — и захочу быть там. Эта история была хороша на первый взгляд, но легкого ветерка достаточно, чтобы проделать в ней дыры.
Вместо того, чтобы ответить на этот вопрос, я нежно провожу рукой по его подбородку. — Мы можем, пожалуйста, положить этому конец? Я знаю, что совершила глупую, опрометчивую ошибку. Я знаю это. И, что ж, я заплатила за это. Я понимаю, почему тебе трудно это принять. Но не могли бы мы, пожалуйста, оставить это в покое? Я не любила своего мужа, но я люблю свою дочь больше всего на свете. И… независимо от моих чувств, она почувствует эту потерю, и это приводит меня в бешенство. Это причиняет мне боль, потому что это причинит боль и ей. И это было нелогично. Ты, очевидно, логичен, я понимаю это, но я, я человек. Я отреагировала на эмоциях, и я могла бы оправдать это, потому что твоя репутация предшествует тебе, и твоя репутация говорит, что ты плохой парень. Я бы оказала миру услугу, на самом деле. Итак, я совершила нечто невероятно глупое, о чем очень сожалею, о чем я немедленно пожалела, потому что… потому что я должна была получить отплату, но вместо этого мне напомнили о том, каково это — не быть скованным этим… высасывающим душу грузом. У меня разбито сердце из- за моей доШери, но таким совершенно неожиданным образом я свободена.
Вот я выкладываюсь, а он смотрит на меня так, словно пытается собрать воедино особенно запутанную головоломку. — Я тебе не доверяю.
— Ну, ты можешь, — предлагаю я, пожимая плечами. — Ты не обязан — я могу продолжать пробовать твою еду и повторяться, пока не захочу умереть, но в конечном итоге это зависит от тебя. Я не знаю, чего ты от меня хочешь, — честно говорю я ему. — Ты хочешь, чтобы я была под твоей крышей, я здесь. Ты хочешь, чтобы я была обнаженной в твоей постели, я здесь. Ты хочешь, чтобы я еще раз объяснил тебе вчерашний вечер, я объясню. Я делаю это…
— Это слишком просто, — говорит он, качая головой, его глаза встречаются с моими.
— Ну, может, простота — это и хорошо, — говорю я ему, проводя рукой по его животу. — Если трахать свою горничную не является воплощением простоты, возможно, ты делаешь это неправильно.
Он не останавливает меня, поэтому я опускаю руку в расстегнутую переднюю часть его штанов, хватаю его твердый член и поглаживаю его. — Ты мне нравишься, и я нравлюсь тебе. Все просто.
— Все не так просто, — бормочет он, расслабляясь, когда я глажу его.
— Скажи мне, чего ты боишься.
Он закрывает глаза, слегка улыбаясь. — Нет.
— Тогда я ничем не могу помочь.
— Ты очень помогаешь, — говорит он, запрокидывая голову. — Просто не прекращай то, что делаешь, и у нас все будет в порядке.
— А что, если я соглашусь? Я поддразниваю, но не останавливаюсь.
— Что ж, тогда мне придется тебя наказать.
— Возможно, мне это понравится.
— Не играй со мной в игры. — Его слова достаточно легки, но в его тоне есть что- то… что- то серьезное. — Если ты все еще играешь со мной, Мэг… Это плохо кончится для тебя.
Мое сердце бьется немного быстрее от этой скрытой угрозы, но я не отвечаю. Поскольку мои слова, похоже, ни к чему нас не приводят, я решаю использовать свой рот с большей пользой. Наконец я перестаю ласкать его, чтобы стянуть с него штаны, и когда я вижу его член, я не разочаровываюсь.
— Я беру назад свои слова о том, что ты слишком много компенсируешь, — сообщаю я ему.
Матео фыркает, но я не жду комментариев, наклоняю голову, чтобы взять в рот его гладкий, атласный кончик. Я обвожу его языком, слегка посасывая, затем надавливаю вниз, чтобы взять в рот больше его члена. Это немалый подвиг; у него больше обхвата, чем я встречала раньше, но мне нравится его ощущать. Я сжимаю его у основания одной рукой и нахожу хороший ритм, поглаживая его рукой и доставляя удовольствие своим ртом. Его рука сжимает мои волосы в кулак, тянет, но у меня не складывается впечатления, что он хочет, чтобы я остановилась, я думаю, он просто держит, направляя меня. Каждый тихий звук, который вырывается у него, является поощрением, его стоны подстегивают меня, пока с шипением и дрожащим стоном солоноватое свидетельство его освобождения не заполняет мой рот.