— Безопаснее? — спрашивает он, наблюдая за мной.
— Подонки, как правило, нацелены на матерей- одиночек. У них есть дети, они заняты, им приходится тащить тяжелый груз в одиночку. У них есть ранимые маленькие девочки, и они не всегда замечают такие вещи.
Он ничего не говорит, просто продолжает наблюдать.
Я корчу гримасу. — Я не хочу бросаться тебе в глаза.
— Погрузись во тьму.
— Один из парней моей мамы… Я замолкаю, качая головой. — Он был извращенцем, я была ребенком. Это как бы разрушило меня на пару лет, а моя мама не была — она не хотела мне верить, так что. Я имею в виду, очевидно, что Лили никогда не пришлось бы мириться с этим аспектом, но я просто не хотела открывать эту дверь с самого начала. Я бы предпочла, чтобы Лили была в безопасности и счастлива, и если бы Родни не был таким безответственным, я могла бы все уладить, но он просто не мог перестать топить нас.
— Парень твоей матери — как его звали?
— А что? — спросиля.
Он лениво пожимает плечами. — Любопытство.
Слегка улыбаясь, я поддразниваю: — Ты собираешься послать за ним отряд головорезов?
Он просто поднимает брови.
— О. Я смеюсь, застигнутая врасплох. — В этом нет необходимости. Это было давно, сейчас я в порядке, тебе не обязательно… — Я делаю паузу, склонив голову набок в раздумье. На самом деле, мир, вероятно, не стал бы скучать по нему. — Артур Бродерик. Если ты собираешься замочить его, обязательно сначала покажи мне фотографию, чтобы я знала, что у тебя есть тот парень, который тебе нужен.
Ухмыляясь, он говорит: — Я немедленно свяжусь с Адрианом.
— Вау, власть — это весело, — говорю я ему.
— Ты — самое странное сочетание тепла и холода, с которым я когда- либо сталкивался, — заявляет он.
— Спасибо, я думаю?
Кивнув, он подтверждает: — Это был комплимент. Я нахожу это очаровательным.
Проводя пальцем по его обнаженной груди, я отвечаю: — Я нахожу тебя обворожительным.
— Да? — бормочет он, постельное белье шуршит, когда он притягивает меня ближе. — Давай посмотрим, смогу ли я очаровать тебя еще раз сегодня вечером.
Я улыбаюсь, наклоняя шею, когда его губы притягиваются к ней, как магнит, более чем счастливая быть очарованной им.
Глава одиннадцатая
Матео не приходит домой на обед, но он приходит на ужин. Поскольку это не обязательный воскресный ужин, там не так много людей. Франческа работает в пекарне, Винс и Миа приходят только по воскресеньям, Джоуи обычно появляется только тогда, когда появляется Винс. Сегодня только Матео, Алек и Адриан. Несмотря на то, что их всего трое, все они сидят на своих обычных местах, так что Матео один во главе стола, Адриан на противоположном конце, а Алек рядом с ним.
После того, как я приношу последнее блюдо, Матео подзывает меня.
Я закатываю глаза, но все равно наклоняюсь, чтобы попробовать его еду.
Он не останавливает меня, но даже не смотрит, как я это делаю. Он тянет коричневую папку через стол, толкая ее передо мной.
Я доедаю его еду, затем в замешательстве хмуро смотрю на папку. — Ты хочешь, чтобы я ее открыла?
Он кивает, берет столовое серебро и нарезает стейк.
Я открываю его и немного ошеломлена — и мне немного противно — видеть фотографию Артура Бродерика размером 8х10, явно сделанную без его ведома, когда он направляется в свой многоквартирный дом. Сейчас он постарел на добрых десять лет и выглядит довольно изможденным, но это определенно он.
— Да, это он, — подтверждаю я, захлопывая папку.
— Хорошо, — просто говорит Матео, отправляя в рот кусок стейка.
Я знаю, что мне, вероятно, следует вернуться к работе, но я просто продолжаю стоять там, уставившись на этого необычного человека. Я была более чем немного впечатлена угрозой прошлой ночью, но на самом деле я не ожидала, что он что- нибудь предпримет по этому поводу. Я не собираюсь возражать, если он захочет — одному Богу известно, со сколькими еще матерями- одиночками Артур встречался после моей, и поскольку моя мать не выдвигала обвинений, а я никогда не рассказывала, за ним может тянуться шлейф жертв.
Однако Матео Морелли, криминальный авторитет Чикаго, не совсем такой мститель, каким я его себе представляла.
Он бросает взгляд на меня, поскольку я все еще стою и смотрю на него. Я ничего не могу с собой поделать. Есть что- то бесспорно сексуальное в осознании того, что меня прикрывает спина самого безжалостного мужчины в Чикаго.
— Ты меня удивляешь, — говорю я ему.