— О- о- о.
Он кивает. — У них был роман. Она забеременела. Мой отец пытался убить ее, но вмешалась его сестра. Она была газетчиком, изготавливала поддельные документы и все такое, поэтому помогла Белль сбежать с моей старшей сестрой и этим пекарем. К тому моменту моя мама уже была у него на крючке. Он начал пытаться наказать Белль неверностью — что было плохой стратегией, поскольку она не хотела иметь с ним ничего общего, но, я думаю, за усилия. Так что они с моей мамой сошлись, и он годами мучил ее, пока она не покончила с собой, чтобы сбежать от него.
— Господи. Здесь так темно.
— Еще не все, — говорит он, слегка обнимая меня. — Итак, спустя годы после смерти моей мамы его ребята наконец нашли Белль.
— Опять — О- о- о.
— Да. Моя сестра Лучиана была в школе. Мой отец прислал за ней машину, поэтому она не поехала домой. Он убил всех остальных — Белль, пекаря, их близнецов. Это было… Тяжело вздыхая, он говорит: — Я в свое время натворил немало дерьма, но мой отец черпает жизненную силу в страданиях тех, кто его окружает.
— О боже мой, — говорю я, и у меня сводит живот от нарисованной им сцены.
— Я не говорю, что не был бы мстителен в подобной ситуации, но… Я угощаю тебя ночным мороженым и прогулками по магазинам.
Я откидываюсь назад, чтобы взглянуть на него. — Ты определенно не делаешь меня несчастной. Я добавлю это в другую открытку для тебя. Чувак, я так свободена с — О Боже, в тот первый раз я сказала, что не покончу с собой, чтобы сбежать от тебя, не так ли? Я помню, как повернулась и в ужасе уставилась на него. — Я не знала о твоей маме. Это была ужасная шутка. Мне так жаль.
— Не беспокойся об этом, — легко говорит он. — Итак, это первый том. Затем он натворил целую кучу другого отвратительного дерьма. Я скорее ментальный мучитель; он всегда предпочитал физический тип. Неудивительно, что он также не был отличным отцом.
— Ты не слишком мучил меня морально, — добавляю я, поскольку произошел тот ужасный инцидент с ящиком. Мы не будем говорить об этом.
— Дай этому время, — беспечно говорит он.
— Думаю, я предпочитаю мороженое и походы по магазинам душевным пыткам и манипуляциям. Давайте придерживаться того, что работает.
— Я подумаю над этим, — говорит он, глядя на мороженое. — Ты его доела? Нам нужно поработать над третьим делом, помнишь?
Я беру миску, зачерпывая почти растаявшую кашу. — Я готовилась к этому всю свою жизнь. Дай мне минутку.
Он смотрит на часы на запястье. — Я считаю.
— Мне нравится, что ты носишь настоящие часы, — говорю я ему, отправляя в рот ложки тающего мороженого. — Это так сексуально, и я не знаю почему.
— Ты такая сумасшедшая, — говорит он, качая головой, отказываясь от попытки засечь мой момент. — Почему я тебе так нравлюсь?
Я преувеличенно пожимаю плечами, доедая последнее, театрально швыряя его на стол. — Я сделала это! Не говоря больше ни слова, я разворачиваюсь и сажусь на него верхом, прямо там, на диване в гостиной.
— Я думал, мы собираемся лечь в постель, — напоминает он мне, хотя его руки уже скользят мне под рубашку.
— Кровать немного далековата, — замечаю я, помогая ему стянуть рубашку через голову.
-
Я так хочу курицу кунг пао, как будто от ее поедания на законных основаниях зависит моя жизнь.
С рисом. И яичный рулет. Боже мой.
Я не знаю, подвозит ли меня Адриан, поскольку Матео не уточнил, когда на самом деле его последний рабочий день, поэтому я пишу Матео, чтобы спросить, кто отвечает за то, чтобы возить меня сегодня.
Последняя работа или нет, Адриан — тот, кто появляется, чтобы сопроводить меня.
Хотя я придирчива к своему китайскому языку. Разочаровывающая китайская кухня — одна из величайших трагедий в жизни, поэтому я заставляю Адриана отвезти меня в город, вместо того чтобы остановиться в заведении дальше по дороге.
— Матео любит пончики? Спрашиваю я, когда мы направляемся ко входу в ресторан. — Я собираюсь заказать пончики. Они простые, но такие вкусные.
— Матео не любит сладкое, — сообщает мне Адриан.
— Хотя они не такие сладкие. И он любит мороженое.
— Только когда он в настроении.
Меня не должно было так легко развеселить, но сейчас все, что я могу представить, это Матео и Адриан, которые сидят ложками в гостиной и едят полуночное мороженое.
— Когда у тебя последний день? Я спрашиваю его.
Выглядя несколько пораженным, он спрашивает: — Что?
— Матео сказал мне, что ты уезжаешь.
Чувствуя себя неловко, он говорит мне: — Я буду на семейном ужине в это воскресенье, потом меня больше не будет.