- Но я бы не был столь категоричен, как мои киевские коллеги. При таких показателях у вас есть шанс забеременеть. Крошечный, но есть.
Сердце Иры замерло.
- Есть? – Еле слышно спросила она.
- Есть. Но давайте будем реалистами. Вы сами врач, и я буду говорить с вами, как с врачом. Вам 43. В таком возрасте даже у здоровой женщины вероятность зачатия в течение полугода всего 15%. А риск выкидыша – 43%. Мне продолжать? – Тарас впервые посмотрел на Ирину.
- Значит, шансов нет? – Глухо спросила она.
- Есть, я же говорю. Есть. Но это один шанс на миллион. И, боюсь, от нас здесь ничего не зависит. Поэтому можно сказать, что его нет... – Гинеколог умолк, с сочувствием глядя на Ирину.
- Спасибо. – Она медленно поднялась и направилась к выходу.
- Зайдёте позже, я пропишу вам несколько препаратов. – Крикнул ей вслед Тарас Юрьевич. Но Ирина не слышала его. Закрыв за собой дверь кабинета, она развернулась и увидела Диму. Он смотрел на неё с тревогой и надеждой. И его взгляд стал последней каплей. Тихо застонав, она уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Дмитрий всё понял без слов. К горлу подкатил ком. Они оба надеялись на чудо. Но чуда не произошло. Дмитрий хотел бы что-то сказать, но слова были лишними. Он лишь крепко прижимал к себе Иру, чтобы она поняла: он рядом. И всегда будет рядом, несмотря ни на что.
*
Рита сонно потянулась. Сквозь сон она слышала, как в спешке собирался Рустам. Он снова проспал. Будильник звонил еле слышно, чтобы не разбудить малыша. И уже не первый раз Рустам вскакивал буквально за пару минут до того, как ему нужно было выходить из дома. Как, впрочем, и Аня. Рита честно пыталась встать и помочь им, но усталость брала своё. Голова не отрывалась от подушки. И потому, дождавшись тёплого поцелуя на прощание, Рита засыпала снова. Вот и сегодня она проснулась уже от плача сына. Моментально вскочив, Рита занялась малышом. Ей до сих пор не верилось, что этот крошечный человечек – её сын... Их с Рустамом сын, о котором они так мечтали... Рита боялась, что Аня будет ревновать, но девочка отнеслась к появлению брата по-взрослому. Она часто помогала маме, и Рита доверяла дочери. А уж тем более маме, которая души не чаяла во внуке. И даже когда Рита осторожно намекнула маме, что собирается вернуться на работу, Валентина Степановна повозмущалась лишь для вида, но на самом деле была даже рада, что сможет проводить с внуком больше времени. Ведь Рита, по её словам, была “совершенно непутёвой матерью”! И пеленать не умела, и кормила неправильно...
Услышав звяканье ключей в замке, Рита улыбнулась. Мама, как всегда, вовремя. Теперь она сможет сбегать в больницу, пока мама побудет с Ростиком.
- Риточка, тут письмо какое-то... – Валентина Степановна зашла в комнату, недоуменно крутя в руке конверт без подписи.
- Письмо? – Рита удивилась. Почему Рустам не забрал его? Хотя... Он так спешил, что ему явно не до почтового ящика было.
- И квитанция. Опять, ироды, тарифы подняли... Вот как за это всё заплатить? – Голос Валентины Степановны уже доносился с кухни. А Рита нерешительно надорвала конверт. Пальцы замерли, не решаясь достать сложенный вдвое лист. Ведь уже были и конверты, и звонки... Теперь каждое письмо вызывало у Риты тайный страх, как, впрочем, и любой звонок с незнакомого номера. Но любопытство победило. Рита вынула из конверта исписанный размашистым почерком лист. Строчки были неровными и обрывистыми, словно человек, который писал это письмо, торопился как можно скорее его закончить. Рита с трудом разбирала слова:
“Рита, или мне теперь стоит называть тебя Маргаритой, как раньше? Не знаю, смею ли я фамильярничать с тобой теперь, после произошедшего...
Я долго не решался написать тебе это письмо после всего, что сделал. И я понимаю, что ты меня не простишь. Впрочем, я это заслужил. Но мне хочется верить, что у меня есть шанс всё исправить и доказать тебе, что я не настолько жесток, что это был шаг отчаяния. Мы могли бы встретиться и поговорить? Место и время выбери сама. Я буду ждать твоего ответа. Позвони или напиши мне. Я очень жду...”
Рита остановившимся взглядом смотрела на подпись в конце письма и неровный ряд цифр номера мобильного. Он просил о встрече. О шансе. Но какой шанс она могла дать ему?! На что?! Лист бумаги слегка задрожал в её руках.
- Рита! Ты выходить не собираешься? – В комнату заглянула Валентина Степановна.
- Собираюсь. – Рита вздрогнула от неожиданности и быстро спрятала письмо в карман халата.
- Купишь хлеба. А то как всегда: бутербродами позавтракали! – Валентина Степановна осуждающе покачала головой. – И хоть бы со стола убрали!
- Я сейчас уберу! – Вскинулась Рита.
- Сиди... Я убрала уже. – Махнула рукой Валентина Степановна. – Так что это за любовное послание? – Она кивнула на оставшийся лежать на столе конверт.
- Это так... – Рита замялась. – Кто-то пошутил. Наверное, Анины подружки.
Она не решилась сказать матери о письме. Ни к чему ей знать, да и Рита догадывалась, что та скажет. Но ей хотелось разобраться самой. И хотя Рита понимала, что в который раз совершает ужасную глупость, но она чувствовала, что ей нужно с ним встретиться. Она решительно набрала номер, указанный в конце письма. Трубку сняли сразу же, словно человек ждал её звонка.
- Я приду. – Тихо сказала Рита. – Но это будет наша последняя встреча.
*
Наташа рассеянно слушала болтовню коллеги. И как только она согласилась на это?! Она, Наталья Олди, согласилась пойти по магазинам с самой болтливой коллегой! Особенно сейчас, когда во всех супермаркетах не протолкнуться из-за американцев, судорожно сметающих с полок всё, что имеет хотя бы крохотное отношение к Рождеству! Впрочем, никто же не заставляет терпеть? Ещё пять минут – и можно сослаться на то, что заболела любимая кошка, а значит, “мне так жаль, но мне пора”. И плевать, что никакой кошки у Наташи нет. Главное – сбежать.
А Эшли тем временем увлечённо комментировала всё, что видела:
- Смотри, какой замечательный набор специй! И такая милая упаковка с Сантой!
- Угу. Особенно актуальна она будет летом. – Мрачно кивнула Наташа. – А тебе этих специй хватит до следующего Рождества.
- Но ведь он стоит копейки! И потом, специи никогда не бывают лишними на кухне.
Эшли сунула в корзину набор и, подумав, добавила к нему ещё один.
- Ты уже купила индейку на Рождество? – Спросила она. – Я присмотрела одну, но, кажется, она слишком маленькая – всего пять кило. А ведь к нам приедут дядя Билл и тётя Жоржет с детьми, и Джеймс со своей девушкой, а ещё бабушка с дедушкой из Канзаса...
- Купи две. – Посоветовала Наташа, поморщившись.
- Но как это будет смотреться на столе? Ведь индейка должна стоять посреди стола, а как я поставлю две?
- Поставь два стола. – Наташа вздохнула, украдкой взглянув на часы. Ещё три минуты.
- А ты с кем будешь встречать Рождество? – Беззаботно спросила Эшли, смахивая в корзинку упаковки соуса из солёных огурцов. Наташу передёрнуло при одном воспоминании о его отвратительном вкусе.
- Не знаю. – Пожала плечами она. – Сама.
- Но ведь это семейный праздник! – Округлила глаза Эшли, впрочем, не забывая укладывать в корзину всё новые и новые коробки и упаковки.
- У вас семейный. У нас – как придётся. – Уклончиво ответила Наташа. А если у неё нет семьи?! Так что теперь? Повеситься в канун Рождества, потому что это семейный праздник?!
- У вас, наверное, совсем по-другому всё. Знаешь, ваша страна очень загадочная. Столько ритуалов разных... Странно, что вы отмечаете Рождество...
Наташа поняла, на что намекала Эшли. Коллеги вообще с опаской посматривали на Наташу. Слухи о её характере распугали всех желающих с ней сблизиться. Но кульминацией стала та самая папка, которую Тамара тогда сунула Наташе. Та самая, про порчи и сглазы. Наташа и сама не помнила, когда успела положить её в сумку. Ведь она никогда не верила в весь этот бред. Но долгими бостонскими вечерами Наташа лениво пролистывала заботливо вырезанные Тамарой Михайловной статьи и заметки. Некоторые её даже заинтересовали. В тот день Наташа машинально сунула папку в сумку и та не преминула вывалиться прямо посреди коридора. Все вырезки с весьма характерными картинками разлетелись по полу. Медсестры помогли Наташе их собрать, но уже через час по больнице поползли слухи, что доктор Олди занимается чёрной магией. Вильямс быстро пресёк сплетни и отчитал Наташу, но было поздно. Теперь за Наташей прочно закрепилось новое прозвище: “Саурон”. Наташа не сразу поняла, почему, но, взглянув в зеркало, заметила на шее медальон, который так и не сняла. На нем был выгравирован глаз.