Наклонившись к инспектору, Рикки показал на имя под номером семь в его списке.
— Это он!
Приглашенный хозяином юноша подошел к бару, с нескрываемым любопытством оглядел Михельсдорфа и с усмешкой констатировал:
— Криминальная полиция, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — подтвердил Михельсдорф. — Кажется, у вас по этой части уже есть опыт.
— Больший, чем вы полагаете, — и отнюдь не из приятных.
Михельсдорф представился, юноша тоже назвал свою фамилию — Циммерман. Михельсдорфу это ничего не говорило: только в Мюнхене с такой фамилией числится две тысячи восемьсот шестьдесят человек.
— Знаете вы некую Хелен Фоглер? — спросил Михельсдорф.
— Знаю, знаю, — казалось, юного Циммермана это развеселило. — Что, адресок дать?
— Советую не обращать нашу беседу в шутку, — предупредил инспектор. — Я здесь официально, по делам следствия.
— Но я-то ни при чем, — небрежно и агрессивно бросил молодой человек. — Насколько я понимаю, я не подозреваемый и не свидетель и вообще не чувствую за собой никакой вины. Вы в лучшем случае можете просить у меня какую-то информацию. А я могу ее вам дать — но только добровольно.
— Вы, судя по всему, неплохо разбираетесь в работе полиции, — Михельсдорф вдохнул поглубже, чтобы сдержать себя, и продолжал: — Тогда что ж, поделитесь информацией о Хелен Фоглер.
— Ее тут знает почти каждый. Она весьма популярна.
— И вы с ней…
— Ну и что, разве это наказуемо?
— И как вы ее отблагодарили?
— Вы имеете в виду оплату известных услуг? Ну, Господи, это как водится. Ведь за катание на машине надо платить — за бензин, за износ, а иногда и за чистку. И здесь то же самое. Прежде чем приступить к делу, нужно заплатить за ужин и за выпивку. Да и за номер в отеле, — глядишь, двухсот марок как не бывало. По сравнению с этим у Хелен запросы гораздо скромнее.
— Премного благодарен за исчерпывающую информацию, — в тон ему ответил Михельсдорф. — Приму ее к сведению. Но у меня еще не меньше дюжины фамилий клиентов Хелен Фоглер. Надеюсь, от них я узнаю больше.
— Не сомневаюсь, засранцев хватает всегда и везде, — отрезал Циммерман-младший.
Комментарий инспектора Кребса, начальника отдела полиции нравов.
«Инспектор Михельсдорф действовал в полном соответствии с предписаниями закона, и его поступки полностью соответствовали искомой цели. Он собирался доказать Хелен Фоглер, что ее образ жизни можно с точки зрения закона классифицировать как проституцию. Для этого необходимо иметь доказательства „регулярно вознаграждаемых половых отношений“; Это весьма скользкая вещь. При желании в ней можно уличить немало дам из так называемого „приличного общества“. Но вот решающий момент — если Фоглер сама требовала оплату, да еще вперед.
Я убежден, Михельсдорф не собирался заносить Фоглер в реестр профессиональных проституток. Но ему нужно было припереть ее к стене, чтобы получить информацию о человеке, напавшем на нее».
— Вижу, вам не хочется продолжать разговор. Но это ничего, у нас в полиции нравов нервы крепкие, — заметил Михельсдорф.
— Это я слишком хорошо знаю, — подтвердил Циммерман-младший.
— Прошу уточнить ваши данные. Имя, фамилия, дата и место рождения, адрес, род занятий…
— Может, вам еще сообщить род занятий моего отца, — довольно ухмыльнулся юноша.
— Хорошо, и кто же ваш отец?
— Старший комиссар криминальной полиции.
Инспектор Михельсдорф взглянул на него с нескрываемым удивлением. Допрашивать сына знаменитого криминалиста — такое с ним за двадцать лет службы случилось впервые.
Глава VI
Небольшая цепная реакция, которую вызвал звонок банкиру Шрейфогелю директора Тириша.
Тириш. У меня для вас не слишком утешительные известия. В завтрашнем номере «Мюнхенских вечерних вестей» выйдут две статьи о спекуляциях земельными участками…
Шрейфогель. И что вы предприняли?
Тириш. Все, что было в наших силах. Пригрозили подать на них жалобу, попытались добиться судебного запрета публикации материалов до решения вопроса их принадлежности, направили к ним нашего поверенного в делах и пытались договориться. Но Вардайнер был непреклонен.
Шрейфогель. Вашими рассказами я сыт по горло. Вы ничего не добились, не сумели даже остановить эти статьи, значит, нарушили наш договор. Жаль, очень жаль. Придется обратиться к другим. Премного благодарен, герр Тириш!