— Какой же вы мерзавец! — сказала Антония Бауэр.
Вольрих рассмеялся, хотя и через силу.
— Кем, интересно, ты себя воображаешь? Будущей женой редактора, который если не возьмется за ум, то быстро вылетит с работы? Так что, милочка, довольно разговоров — не позднее чем завтра эти бумаги должны быть у меня на столе!
Когда инспектор Михельсдорф, продолжавший следствие по делу Хелен Фоглер, поздно вечером снова зашел в дискотеку «Зеро», ему тут же дал знак Рикки.
— Номер девять из вашего списка уже здесь!
— Так давайте его сюда!
Михельсдорф присел за стол Рикки. Юноша, с любопытством приближавшийся к нему, сразу вызвал у него неприязнь. На таких молодых людей у него был нюх, слишком много он о них знал.
Юноша сел без приглашения и сразу начал:
— Можете не представляться, инспектор. Вы, насколько я знаю, из полиции нравов. В ваших списках есть моя фамилия, а что вам от меня надо, уже сказал Манфред Циммерман.
— Если вы собираетесь напомнить мне о папаше Циммермане…
Знаете, моя фамилия Шмельц, но я не собираюсь напоминать даже о своем папаше…
— И кто ваш отец, я тоже знаю, — резко оборвал инспектор, — только тут это ни при чем. Что вы знаете о Хелен Фоглер?
— То же самое, что и мой друг Манфред. Время от времени мне случалось с ней… поужинать, сходить в кино, распить бутылочку вина. Иногда случалось сделать ей подарок — скажем, несколько грампластинок, новое платье, деньги на такси, чтобы вернуться домой… Но ведь это не наказуемо, не так ли?
— Сколько вы ей давали денег?
— Всегда достаточно. Могу себе это позволить, ведь мой отец…
— Не вмешивайте сюда вашего отца!
— Послушайте, Михельсдорф, вы явно знаете, кто мой отец. Зато не знаете, как он ко мне относится. А он готов ради меня на все!
— Вы собираетесь меня запугать? — Теперь и Михельсдорф вышел из себя. — Ну, тогда хватит шутить!
А разве вы вообще способны на шутку? — скептически бросил Амадей, сын Анатоля Шмельца. Он представления не имел, на кого нарвался.
Очередные результаты расследования ассистента фон Готы в Греции. Беседа с Яносом Д., который находился в Мюнхене.
Фон Гота. До того как покинули Грецию, вы были сотрудником афинской полиции?
Янос Д. Вы правы, но только отчасти. На самом деле все сложнее. Я состоял в антиправительственной боевой организации и поступил на службу в полицию с ее ведома, чтобы получить доступ к информации о готовящихся полицейских акциях и предупреждать товарищей. Когда земля начала гореть у меня под ногами, я эмигрировал. Попросил политического убежища в Федеративной республике.
Фон Гота. И еще в Афинах вы познакомились с Хайнцем Хорстманом?.
Янос Д. Я опекал его и помог добыть некоторые весьма важные материалы. Все — с согласия нашей организации.
Фон Гота. Хорстман был арестован. Почему?
Янос Д. Его предали. Причем его собственные немецкие друзья. Он был им слишком неудобен. Не только потому, что собирал материалы, опасные в политическом плане, но еще и совал нос в личную жизнь своего прямого начальника и работодателя.
Фон Гота. Могу я толковать ваши слова так, что человеком, донесшим о его деятельности в афинскую полицию и тем самым вызвавшим его арест, был доктор Шмельц?
Янос Д. Я не могу утверждать этого на сто процентов, но и не исключаю. Знаю точно, что Хорстмана арестовали, когда он пытался проникнуть в виллу актрисы Марии К., ще, как обычно, пребывал доктор Шмельц. Там же находился и его шофер Хесслер.
Фон Гота. Греческая полиция подвергала Хорстмана интенсивным допросам?
Янос Д. Вы имеете в виду, пытали ли его? Да, всю ночь. Потому он так выглядел наутро — едва мог говорить. Так вышло, что к самолету его доставил я. И вот тогда он сказал: «Я у этой сволочи в долгу не останусь!»
Из отчета инспектора Фельдера о беседе с фрау Хельгой Хорстман, проведенной в присутствии ассистентки Ханнелоры Дрейер.
Место: квартира супругов Хорстман на Максимилианштрассе.
Время: воскресенье, 19.30–20.00.
Мы были приглашены в квартиру. Коллега Дрейер представила меня фрау Хорстман. Та настаивала, что желает говорить со мной наедине. По совету коллеги Дрейер я согласился, но она оставалась в прихожей и постаралась оставить двери в гостиную приоткрытыми.