Норрис засопел. Жилка на лбу набухла еще сильнее.
— Вы не посмеете!
Губернатор ощерил зубы.
— Не пытайтесь это проверить, Поль. Я блефую только в покере. — И они с Бет отошли прочь.
Официант с напитками на подносе заступил им дорогу.
— Спасибо, парень, — сказал губернатор. Подал бокал Бет и сам взял другой.
— Как идут дела, господин губернатор? — спросил официант полушепотом. — Знаете, говорят, что нам отсюда не выбраться. Никогда. Говорят, что с пожаром не могут справиться. Говорят…
— Всегда что-нибудь да говорят, — ответил губернатор, — и всегда кто-нибудь заявляет, что все кончено.
— Ну да. Я знаю, в войну я служил на флоте. Только, господин губернатор, у меня жена и трое детей, что будет с ними? Скажите мне, что будет с ними?
— Мальчики, — спросил губернатор, — или девочки?
— Разве в этом дело? — Но ответил: — Два мальчика и девочка.
— Сколько им?
Официант нахмурился:
— Одному одиннадцать, Себастьяну. Берту девять. Бекки всего шесть. К чему это вам?
— Бекки еще слишком мала, — ответил губернатор. — Но почему бы вам не взять Себастьяна и Берта в субботу на футбол?
— То есть завтра?
— Разумеется, — губернатор спокойно улыбался. — Мы там можем увидеться. И если так, ставлю вам пиво, а ребятам кока-колу. Идет?
Официант замялся. Потом ответил:
— Думаю, вы мне дурите голову, извините за выражение, мадам. — Он помолчал. — Но если мы там и вправду встретимся, то ловлю вас на слове, так и знайте. — Он отвернулся, но тут же обернулся к ним снова: — Я обычно хожу на западную трибуну. — Уходя, он улыбался.
— Он понял, Бент, — заметила Бет.
Губернатор кивнул.
— В войну я служил в Лондоне. Тогда вы еще были совсем ребенком.
Бет улыбнулась так же, как он:
— Не пытайтесь испугать меня вашим возрастом.
— Когда настал настоящий хаос, — продолжал губернатор, — люди сумели с ним справиться. Не то чтобы им это нравилось, но справились. Выдерживали, не жаловались и редко паниковали. Такие же люди, как этот парень. А люди вроде Поля Норриса не умеют… ну, жить вместе с другими.
— И вместе с другими умирать, — добавила Бет. — Да, вы правы. — У нее уже горели веки. — Возможно, в конце концов запаникую и я.
— Еще не конец, — голос губернатора звучал уверенно и твердо. — Но если он и наступит, вы паниковать не будете.
— Прошу вас, Бент, не позволяйте мне этого.
Было 17.23. С момента взрыва прошел час.
В трейлере зазвонил один из телефонов. Браун снял трубку и представился. Немного послушал, замялся.
— Да, — сказал он наконец, — она здесь.
Подал трубку Патти.
— Я так и думала, что ты там, девочка моя, — услышала она голос матери. В ее тоне не было и следа упрека. — Это хорошо. Папа был бы рад.
Тишина.
Патти закрыла глаза. Потом нерешительно спросила:
— Был бы? Что это значит?
Молчание в трубке длилось бесконечно. Потом Мери Макгроу прервала его спокойным голосом, в котором не было и следа слез.
— Умер, — сказала она. И все.
Патти невидяще уставилась на хаос за окном и глубоко, с дрожью вздохнула.
— А я была здесь.
— Ты ничем бы не помогла, — ласково ответила Мери. — Меня пустили к нему на несколько минут. Но он не видел меня и даже не знал, что я там.
Слезы уже готовы были хлынуть из глаз. Патти с трудом сдержала их.
— Я приеду.
— Нет. Я уже дома, девочка моя.
— Я еду туда.
— Нет. — Голос звучал странно, напряженно, но вместе с тем уверенно. — Выпью чашку крепкого чая. И как следует выплачусь. Потом пойду в церковь. Так что ты мне в этом ничем не поможешь.
Мери молчала.
— Не то чтобы ты мне мешала. Но только сейчас, когда умер отец, я хочу побыть одна. Отец бы это понял.
— Я тоже понимаю, мама, — задумчиво ответила Патти.
«Каждый противостоит горю по-своему», — подумала она. Для нее это было внове. Сегодняшний день многое представил по-новому.
— А что у тебя? — спросила мать.
Патти чуть удивленно обвела взглядом трейлер. Но ответ был прост.
— Я остаюсь здесь. На папиной стройке.
Наступила долгая пауза.
— А Поль? — спросила Мери.
— Ничего. С ним все кончено. — Патти немного помолчала. — Папа знал об этом. — И сквозь горе снова прорвался гнев. Она его подавила.