Вызывали беспокойство оставленные следы, но Виктор уверял, что они поработали над тропой и видимых следов они не оставляли. Да и большая часть дороги уже оттаяла, явив новенький асфальт, а на нем следов быть не может.
Дрон ещё немного поисследовал дом и резко свалил. Вновь он появился только через полчаса, заставив Олега с Жанной затаить дыхание, так как прежде чем лететь к недообследованному дому, он сделал круг возле их дома, задержавшись перед подьездами. Олег восхитился прозорливостью Виктора, так как недавно, тот придумал оставить двери открытыми настежь, разбросав перед ними кости, что остались от бойни во втором подъезде. Из-,за этого дом выглядел нежилым и покинутым, а в свои выходки Виктор водил людей через подвальную дверь, с обратной стороны. Уже в сумерках дрон закончил обследование дома и улетел окончательно. Олег выдал в эфир серию из парных сигналов, означающих, что опасность миновала.
Через пару минут, он увидел из окна, что возвращаются собиратели ништяков. Он начал пересчитывать людей, когда они показались из за поворота, боясь потерь. Но люди всё никак не кончались. Их оказалось намного больше, чем должно было быть.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
До Ташары, шли совсем не спеша, максимально экономичным ходом, да ещё часть скорости сьедало встречным течением. По пути так же встречались посёлки и совсем мелкие деревеньки. Останавливались, высаживались на берег, но только, чтобы установить плакат. А вот разведку пешком уже не делали. Сбылась мечта идиота - у нас появилась воздушная разведка. Макс быстро освоился с управлением летающей техникой. Правда, далеко пока не летал, так...просто в пределах видимости. Не сказать, чтобы витруозно, но показывал вполне приличный уровень. Мне до него далеко. Дроны, как мы стали называть всю летающую технику, были трех типов. Маленький вертолётик, с небольшой дальностью и двадцатиминутным временем полёта, но с неплохой камерой и практически бесшумный. Уже с расстояния около тридцати метров, на фоне обычных лесных шумов он был совершенно незаметен. Передавал он сигнал невысокого качества, зато на встроенную карту записывал отлично. Средний дрон, ну он и был средним. А вот большой. Это была машина! Здоровенный, восьми моторный, а дальность его работы была аж двенадцать километров. Прохор Петрович говорил, что с помощью такого дрона искали зверя. Там был и тепловизор и камера с огромной кратностью, стабилизацией и разными объективами. Он был именно поисковой, да ещё и с механизмами сброса. С помощью которых можно было доставить нуждающимся аптечку или патроны. А ещё, из-за этих винтокрылых чудес, я испытал одно из самых сильных разочарований, за последнее время. Причём разочарование в себе. Когда мы уже наметили продолжение экспедиции, то накануне выхода, проверяли все снаряжение. Я перебирал свой СКС. Чистка, по большому счету, не требовалась, нам давно не приходилось стрелять, но я с каким то упрямством, каждый вечер разбирал оружие, придирчиво проверяя на наличие загрязнений и ржавчины. Все таки мы на реке, а это постоянная высокая влажность и хотя я понимал, что оружию выпущенному ещё во времена Сталинского СССР, никак не могла повредить не влажность, не ядерный взрыв, но я сам завёл для себя такой порядок. Во первых это полезный, личный пример, во вторых и это самое главное, такие действия занимали свободное время. А его у нас было избыточно много. Завтра опять в путь. А чем там заниматься, кроме как пялиться на проплывающий мимо однообразный берег? Скукотища!
Макс сидел рядом и при свете яркого налобного фонаря ковырялся в электронике дронов.
Вдруг меня осенило:
-Блин! Макс! А как мы дроны то использовать будем? Им же спутники нужны. Я же помню - ролики смотрел. Дроны без навигации не могут. Я точно помню, там говорили, что эта техника по спутнику обратно возвращается.
-Так есть же спутники! - Выпучил на меня глаза Макс. - Не, ну ГЛОНАСС то накрылся. А жыпыэрэс, как пахал, так и пашет.
Вот интересно... Сидели мы так, что я был на голову выше Макса, но последнюю фразу он произнёс, как будто он сидит на вершине Эвереста, а моё ничтожество валяется у подножия, да ещё и в болоте. Причём тон то был обычным, но вот вид. Выгнутая колесом грудь, выпяченнная нижняя губа и презрительно прищуренный левый глаз. А уж сморщенный нос придавал лицу особое, высокомерное выражение.
Макс выжил. Да я его даже пальцем не тронул. А хули... Прав он был. На стодвадцать процентов прав, что и выразилось в моей последующей фразе: