И другой циничный шут целый вечер под овацию толпы распинается на экране: рукой меня! умоляю, рукой! беспощадной, как последний шанс! да пожестче, я люблю пожестче!
А третий, четвертый, пятый скучные шуты... Впрочем, это все - так, дивертисмент.
Заглушающий стук молотков и визг рубанков: идет афроремонт.
В этот встроенный шкаф мы поставим Общественную палату. Прихожую оклеим законом о выборах, санузел утеплим тоже законом - о некоммерческих... Парламент, понятно, - на кухню. Конституционный суд - в тот угол, под портрет. Теперь заложить кирпичом западную смотровую щель, снизу подоткнуться Ираном и Белоруссией, к заслонке трубы подключить счетчик, и - хорош.
О, да, о, да! Это он! Это уют, он же порядок! Это когда мы твердо уверены, что с нами больше ничего никогда не случится, кроме того, что придумают начальники; что все будут сыты, кроме голодных, и никто не умрет, кроме тех, кого убьют. И с нами будут обращаться, как мы того заслуживаем, ничего такого, слава Богу, не позволят; и за нами будет глаз да глаз, а над нами - Она, Рука.
За это можно всё отдать. И отдаем. С нашим удовольствием. Поскольку как раз ваше это самое всё - видели в белых тапочках.
Итак, выпив за Старый год и налив за Новый - прислушаемся к шагам на лестнице.
Это он. Дедушка Мороз. У него за плечами мешок, а в мешке шевелится железная рука.
А впрочем - ну его. Давайте вращаться вокруг Солнца, как ни в чем не бывало. Чокнемся, и вперед!
16/1/2006
При пузырях
Здравствуй, - о-па! - Новый год! Чем порадуешь, невисокосный?
Как насчет того, чтобы - в виде исключения - отработать свой номер без халтуры, без рабского подражания младшим товарищам?
А то, мы же видим, уже началось.
Там десять солдатиков, как всегда об эту пору, откинулись в пневмонию - пресса, как всегда, интересуется у золотопогонников: зачем вам это? - лампасные, как всегда, с озлобленной такой ленцою: не ваше собачье дело; в пересчете на общую численность вооруженных сил заболеваемость в норме.
Там опять человек зарезан - из Судана - и другой, из Еревана, - и третий, средний азиат, выброшен с какого-то этажа. Голубые мундиры, естественно, сурово предупреждают в который раз: не обобщайте, нападаемость в норме; причины убийств, скорее всего, чисто бытовые - полбабы, либо пол-литра, спите спокойно, дорогие инаковыглядящие.
Там очередной кретин с длинным ножом полез крошить толпу в синагоге (а за ним - в другом городе - сразу же другой, с бутылочным, значит, иззубренным горлышком) - и РФ, священная наша держава, дает очередной асимметричный ответ: объявляя виноватым распроклятый Интернет.
И, как обычно, всю эту затрапезную бытовуху перекрывает истошный геостратегический вой: отечество по-прежнему в опасности! честь нации снова поругана: ялтинский маяк осквернен грязным сапогом украинского метеоролога! доколе терпеть, о россияне? какая боль!
Ну буквально же никто нас не понимает, кроме братских персиян. Хоть с ними у нас общая военно-политическая цель, а именно все та же: Россия - для русских!
Все это делалось и говорилось и в прошлом году, и в позапрошлом, - стыдись, 2006-й! Никакой фантазии.
Отдельные клоуны - правда, за очень высокий гонорар - пытаются освежить маленько эту безыдейную атмосферу. Тостами с их столов. Один предлагает законодательно запретить перелетным пернатым пересекать гос. границы, нарушителей отстреливать влет. Другой - вообще всю природу перевести на старый стиль.
А что? Логично. Если только не останавливаться на полдороге. Открутить назад 13 дней плюс (или минус - боюсь сбиться) декретный советский час из каждых суток после 16 июня 1930 года, - и плавно, не торопясь, двинуться дальше. В будущем году отпразднуем наступление опять нынешнего, а там, глядишь, и 2005-й снова на носу. Лет через 15 или даже раньше - как пойдет! - захватим Вильнюсский телецентр, - и вот мы уже почти что дома. Стоим себе спокойно в очереди, зажимая в руке талон на дозу, и чувствуем, что можем разнести боеголовками всю вселенную, как только захотим.
(Хотя по-настоящему-то надо бы докрутить до 1918-го, ровно до 18-го же (по старому стилю - 5-го) января. Совсем роковая дата: разгон Учредительного собрания, расстрел демонстрации в его защиту. После чего время пошло резко вниз и вкось. Не угодно ли в тот пейзаж: на месте Большого дома - руины Окружного суда, щелкают выстрелы, догорают флаги? С ускорением домчимся, как из пушки.)