Как и в Малайе, мы обнаружили, что сами туземцы являются лучшим источником информации: независимо от того, насколько умело мы, приезжие, передвигаемся, мы никогда не сможем так же, как местные, распознавать людей, которые находятся не на своем месте или не вписываются в обстановку. Точно так же, как в английской деревне прихожане сразу замечают новичка, так и в джунглях, которые были малонаселенными, именно местные жители замечали первые признаки новизны: странный отпечаток ноги, сломанную ветку; мы зависели от них, они были нашими глазами и ушами на всем протяжении границы.
Одной из опасностей кампании "Сердца и умы" было то, что нам часто приходилось есть вместе с жителями деревни. Почти всегда главным блюдом в меню был отварной поросенок, который, как мы знали, был полон червей, и его приходилось запивать жгучим рисовым вином под названием тапаи. Несколько наших людей заразились ленточными червями, но отказ от еды или питья свел бы на нет половину нашей хорошей работы.
Среди наших самых сильных сторонников были калабиты, племя, жившее на плато на высоте трех тысяч футов над уровнем моря, которое за последние восемнадцать месяцев пришло поклониться SAS, не в последнюю очередь потому, что многим из них оказали помощь наши медики. В письме к своей семье я написал:
"Многим нашим солдатам было предложено жениться на калабитках. Большинство из них в той или иной степени говорят на калабитском языке, и каждый из них хорошо известен в деревнях. Я остановился в маленькой деревушке под названием Ланг Мо. Патрульный медик, опытный человек, каждое утро совершал трехчасовой обход и делал все, что нужно, - от уколов и зашивания порезов до принятия родов и удаления зубов. Однажды мы отправились в деревню, расположенную ниже по течению реки. Когда мы приехали, здесь царило невероятное оживление, и все вышли нам навстречу. Первым делом меня представили как друга патруля, и это было очень необходимо, так как мы могли видеть сморщенные черепа многих несчастных, которые пересекали границу племени в прошлые годы. Все эти головы развешаны на стропилах прямо перед главным входом в деревню и вызывают у многих посетителей злобные ухмылки. В целом нам удалось искоренить эту неприятную привычку [охотиться за головами], но это у них в крови и традициях. Только на днях между двумя общинами произошел спор, и одна из них ушла и вернулась с двумя головами от другой. В этой деревне женщина тяжело болела при родах. Врач смог благополучно принять роды, но женщина умерла. Это вызвало большую печаль, и они всю ночь плакали - стоял ужасный шум. Мы накормили ребенка и наладили его жизнедеятельность, а затем спросили мужа, кто будет присматривать за ним. Однако у них нет никого, кто мог бы присматривать за детьми, когда умирает мать, и они не приняли бы наш метод кормления из бутылочки. Для них это был слишком большой шаг. В результате они задушили ребенка и похоронили его вместе с матерью, что они и сделали в данном случае."
Описывая очередную вылазку в джунгли, я заметил, что если мы совершим ошибку, проходя пороги на реке, "Бог или дьявол, скорее всего, станут нашими следующими спутниками". Я с удовлетворением отметил, что за четырнадцать дней патрулирования похудел на десять фунтов и что джунгли, хотя и были почти такими же, как в Малайе, были еще более малонаселенными, так что мы двигались целыми днями, не встречая никакого жилья:
"Я никогда не видел столько пиявок. Однажды я снял двадцать пять за пять минут, но потом мне пришлось сдаться, так как я не мог угнаться за скоростью, с которой я их ставил. Соревнования с пиявками - это очень весело. Вы собираете нескольких участников, и каждый из них кладет в копилку по пять шиллингов. Затем вы выбираете пиявку, похожую на жаждущую, примерно одинакового размера, и по команде "Вперед" прикладываете ее к любой части своего тела. Затем вы ее оставляете, и победителем становится тот, у кого пиявка первой наполнится кровью. Это лучше, чем кровопускание!"
Из таких отчетов становится ясно, что время от времени мне удавалось вырваться из рутины штабной жизни и скрыться в джунглях; но, как и в случае с Радфаном, у меня были проблемы с преодолением противоречивого давления, оказываемого на меня как на командира эскадрона. Патрулирование на Борнео было неудобным, опасным и требовательным делом, и я чувствовал, что обязан знать, какие там условия и проработать концепцию трансграничного патрулирования, особенно к концу нашей первой командировки, когда, сделав действия "индос" на нашей стороне границы практически невозможными, мы перешли в наступление. Они были совершенно секретными и, очевидно, сопряжены с еще большим риском. Больше, чем когда-либо, я беспокоился о том, чтобы самому ознакомиться с этим видом действий: в противном случае я мог бы попросить людей сделать что-то невозможное и подвергнуть их ненужной опасности.