В течение первых шести месяцев нашего пребывания в Солсбери Филлида была обычным бодрствующим ребенком, но Никола доводила нас почти до безумия, по-прежнему отказываясь ложиться спать по ночам: даже когда она засыпала, она продолжала периодически просыпаться без видимой причины. В наших попытках помочь ей уснуть мы перепробовали все средства, какие только могли придумать, слегка наркотическую микстуру от кашля, бренди и, в отчаянии, барбитураты, прописанные врачом. Это дало нам передышку на три ночи, но потом Бриджит решила, что давать их такому маленькому ребенку дальше просто небезопасно.
В конце концов эта проблема была решена мудрым старым сельским врачом, который объяснил, что у умного ребенка живой мозг, но он не может думать наперед. Беда Николы, по его словам, заключалась в том, что она представляла себе ночь как опускающийся огромный черный занавес, и каждый вечер беспокоилась о том, как бы ей убежать от этого. Ответом, по его словам, было наполнить ее разум идеями о том, что она будет делать на следующий день: когда она ляжет спать, мы должны поговорить о том, как она будет играть в песочнице, куда пойдет гулять, что будет есть на обед и так далее. Мы отнеслись к этому с некоторым скептицизмом, но, попробовав, обнаружили, что это, безусловно, помогает. Доктор также сказал, что Николе, поскольку она умная девочка, было бы полезно посещать детский сад, поэтому мы отдали ее туда незадолго до того, как ей исполнилось три года.
Из Солсбери мы отправились на наш первый семейный отдых в Энгл-Бей, в графстве Пембрукшир. Преследуемый воспоминаниями об ужасных каникулах на море, когда я был мальчишкой, я был категорически против этой идеи, но Бриджит уломала меня, и поездка оказалась настолько успешной, что великолепный пляж в Энгл-Бэй стал нашим центром развлечений на следующие несколько лет. Еще одной достопримечательностью был ветхий отель на острове Торн, расположенный в форте, построенном во времена наполеоновских войн, где на ужин подавали вкуснейших омаров.
В Солсбери я попытался избавиться от своей природной косности, записавшись на курсы плотницкого дела. Как бы невероятно это ни звучало, я получил приз за плотницкое мастерство в Сент-Питер-Корт, где смастерил пару перекошенных и покосившихся полок для книг. (Когда я спросил, за что мне дали этот приз - единственный, который я выиграл в школе, мне ответили, что "за старания".) Теперь я записался на вечерние занятия, организованные муниципальным советом в Солсбери, и превзошел самого себя, построив складной домик для игр - великолепное сооружение с открывающимися дверями, окнами и люками. Он был настолько популярен, что с тех пор не покидает нас и, я надеюсь, когда-нибудь будет передан нашим внукам.
Я также занялся пчеловодством - хобби, которое показалось мне увлекательным. Откликнувшись на объявление в местной газете, я купил три улья с рабочими колониями внутри, и после опасного путешествия на машине мне удалось установить их в поле в Уилтоне, недалеко от лагерной помойки, где сжигались все секретные документы. Несмотря на то, что меня часто жалили, я научился ухаживать за пчелами, и все шло хорошо, пока однажды они не напали на несчастного человека, работавшего на сжигании мусора, вероятно, потому, что их раздражал дым. Меня вызвали к коменданту лагеря, приказали вывезти мои ульи с территории и прекратить терроризировать личный состав. Еще одна неприятность произошла, когда я принес домой несколько рамок, собрал мед и оставил пустые рамки на ночь в гараже. Ночью на пол капнуло небольшое количество меда; на следующее утро пчелы обнаружили это, и внезапно воздух перед домом наполнился ими. Даже когда я убрал рамки, они продолжали наводнять этот район, а поскольку, чтобы попасть в дом, нужно было пройти мимо гаража, доступ к нему стал явно опасным. Почтальон больше не доставлял почту, и никто не приходил к нам в дневное время: больше недели пчелы держали нас в осаде.
Несмотря на эту неудачу, я был полон решимости сохранить их, так как узнал, что пчелы - одни из немногих продуктивных созданий, которыми владелец может легко управлять. Когда мы вернемся в Херефордшир, я смогу взять их с собой; и если, не дай Бог, настанет тот злополучный день, когда мне придется работать в Уайтхолле, я планировал, что они будут жить на крыше Министерства обороны. В середине 1968 года наше финансовое положение, и без того шаткое, резко ухудшилось, когда Кроушоу объявили, что им придется покинуть коттедж, поскольку они нашли работу в другом месте. Из-за отсутствия арендной платы, которая могла бы покрыть наши обязательства по ипотеке, и отсутствия новых жильцов в перспективе, мы боялись, что нам придется продать маленький домик, который мы оба очень полюбили. Слава богу, наши нервы выдержали, и мы его сохранили. Затем, во время этого спада, внезапно представилась новая финансовая возможность. Джоан де Робек, давняя подруга матери Бриджит, владела домом в Лондоне, который был разделен на четыре квартиры. Сама она недавно продала договоры аренды на все квартиры и переехала в жилой отель, но сохранила за собой право собственности на здание, которое теперь предлагала нам за 1500 фунтов стерлингов.