Поскольку компенсация, которую мы, британцы, получали за то, что терпели условия жизни в Хартуме, никоим образом не компенсировала тех лишений, от которых мы страдали, я поставил перед собой задачу проследить за тем, чтобы наши выплаты были увеличены до уровня, который точно отражал бы качество нашей жизни. Это означало увеличение нашего жалования и обеспечение элементарных удобств, таких как система горячего водоснабжения, шторы и приличная мебель в наших домах. Таким образом, я вступил в длительную борьбу с Министерством обороны, прекрасно понимая, что эта борьба может затянуться на месяцы, если не на годы.
Так и получилось: люди в Уайтхолле бесконечно медлили и уклонялись от ответа. Я продолжал получать письма, подписанные "мисс Э. О. Рен", и это существо, кем бы оно ни было, стало объектом нашего разочарования и обиды. Мисс Рен регулярно подвергалась нападкам и проклятиям в самых не джентльменских выражениях, и кто-то нарисовал ее портрет для доски объявлений, изобразив ее как полную гражданскую служащую средних лет, которая коротала время, отмахиваясь от запросов нелицеприятными ответами.
Люди, приезжавшие к нам в гости, начали узнавать о мисс Рен, и каким-то образом слухи о нашей фантазии, должно быть, достигли Лондона, потому что внезапно я получил личное письмо, подписанное самой леди. Это было чрезвычайно милое письмо - на самом деле, очаровательное, в котором говорилось примерно следующее: "Поскольку я слышал, что у вас в офисе на стене висит мой портрет, я подумал, что вам, возможно, понравятся фотографии, с которыми вы сможете его сравнить". К письму прилагались несколько снимков потрясающе привлекательной девушки лет двадцати пяти в бикини. Наша кампания ненависти рухнула, как карточный домик. Мисс Рен сразу же стала чем-то вроде культовой героини, хотя подозрительные умы высказывали предположение, что на фотографиях могла быть изображена вовсе не она, а ее племянница или подруга.
В любом случае, мы сделали несколько собственных снимков и составили досье, в котором запечатлены крысиные норы в стенах, затопленные канализационные трубы, сломанная мебель и разрушенные водопроводные системы, которые мы направили в Министерство обороны с последней просьбой через нашего новообретенного союзника пересмотреть размер пособий. Эти факты, казалось, потрясли министерство и побудили его к действию: люди там, наконец, поняли, что мы не преувеличиваем, и наши пособия были существенно увеличены и выплачены задним числом, а также была отправлена новая мебель.
При такой постоянной борьбе за существование может показаться, что у меня не было времени на работу. Это далеко не так - рутинная работа Учебной команды проходила удовлетворительно, хотя и без особого волнения, и мы открыли новые горизонты, обучив местных жителей методам борьбы с угонами самолетов. После довольно продолжительного разговора о международном терроризме с Абдулом Маджибом я убедил его, что нам следует направить команду SAS для обучения нескольких суданцев, и мы разработали масштабное учение в одном из углов аэродрома, используя старую "Дакоту" в качестве захваченного самолета. Чтобы все выглядело реалистично, мы взяли на борт несколько заложников, среди которых были несколько жен и дочь Финни Виктория, и я взял на себя труд объяснить Маджиду необходимость переговоров:
- При необходимости, - сказал я, - вы должны быть готовы разговаривать с террористами несколько дней подряд.
Его ответ был именно таким, какого и следовало ожидать в этой части света:
- Почему бы просто не зайти и не перестрелять их?
В конце концов, самолет был взят штурмом суданцами, которые действовали очень хорошо, если их как следует подбодрить.
На протяжении всего нашего пребывания в Хартуме мы были поражены дружелюбием простых людей: незнакомые люди постоянно предлагали что-то сделать для нас - донести наши сумки с покупками домой с базара или одолжить нам масляные лампы во время отключения электричества, и, несмотря на неустойчивый характер режима, для нас это всегда было безопасно. Бриджит будет гулять по улицам без сопровождения. Когда пришло время нам уезжать, наши друзья из суданской армии настояли на том, чтобы устроить для нас грандиозную вечеринку: они наняли колесный пароход, загрузили его прохладительными напитками, пригласили оркестр, и мы на целый день отправились вниз по Нилу. Учитывая, что полковник зарабатывал примерно столько же, сколько британский капрал, это был необычайно щедрый жест.
Так закончились два года, которые были очень познавательными не только для детей, но и для меня и Бриджит. Когда мое турне подошло к концу, мы продали большую часть нашего имущества, включая "лендровер", который, будучи в хорошем состоянии, стоил дорого. Последние несколько месяцев мы не могли им пользоваться из-за нехватки бензина: он стоял во дворе с двумя галлонами бензина в баке на случай государственного переворота или необходимости срочно доставить ребенка в больницу. Однако нехватка топлива, по-видимому, не отпугивала потенциальных покупателей. Чтобы привлечь внимание покупателей, я разместил объявление на доске в Суданском клубе: "Продаются два велосипеда, 7000 фунтов стерлингов плюс "лендровер" в подарок", и вскоре я продал автомобиль местному торговцу за полную цену в фунтах стерлингов. Когда он спросил, как я хотел бы, чтобы он расплатился, я сказал: "Наличными, пожалуйста", опасаясь, что чек может быть аннулирован; и на следующее утро, хотя была пятница, выходной день в арабских странах, он появился с семью тысячами однофунтовых банкнот, завернутых в коричневую бумагу. Тщательно пересчитав их и убедившись, что общее количество правильное, мы ломали голову над тем, как бы спрятать их в надежном месте до тех пор, пока банки снова не откроются; и в конце концов мы повесили сверток в бачке туалета, а из бака для воды за нами наблюдали любопытные лягушки.