В этом случае он ничего не предпринял, кроме как - как мы могли видеть из данных воздушной разведки - перебросил дополнительные войска на свою линию фронта. С нашей стороны, когда мы пришли к мысли, что нам придется вытеснить его силой, в наши первоначальные планы входило прямое вторжение морской пехоты США в Кувейт с юга при поддержке морского десанта из Персидского залива; но постепенно Норман Шварцкопф склонился к тому, чтобы эти операции были не более чем финтами, а основной удар наносился широким левым хуком, который наносился из западной пустыни Ирака, чтобы поразить передовые формирования противника, Республиканскую гвардию, с неожиданного направления.
Узнав об этом, я вместе со своими сотрудниками разработал новые идеи о том, где бы я хотел разместить британскую бронетехнику. Теперь я увидел два возражения против первоначального плана Нормана по использованию мобильности и огневой мощи наших танков "Челленджер" для поддержки морской пехоты США. Одна из них заключалась в том, что местность в Кувейте не подходила для ведения быстрой и дальнобойной бронетанковой войны, в которой мы преуспели: там было слишком много препятствий, главным образом нефтепроводов и других сооружений, чтобы танки могли свободно маневрировать. Открытая западная пустыня Ирака была бы гораздо лучшим театром военных действий для нашей бронетехники, и я чувствовал, что, поскольку, по нашим собственным меркам, мы вносим существенный вклад в усилия союзников, нам следует предоставить все возможности проявить себя с лучшей стороны. Мое второе возражение касалось потерь: поскольку участок фронта напротив позиций морской пехоты был так хорошо защищен, американские аналитики прогнозировали, что их собственные потери составят семнадцать процентов. Это была очень высокая цифра, но если ее смягчить, сопоставив с прогнозами по другим секторам, то общий средний показатель по американским сухопутным войскам составил около пяти процентов, что было приемлемо. Проблема заключалась в том, что если бы весь британский сухопутный контингент был объединен с морской пехотой США, наши потери составили бы в среднем семнадцать процентов. При численности в 10 000 человек это означало бы 1700 погибших - такую цифру я не был готов даже представить. Я был готов понести потери, если они были необходимы для достижения целей Коалиции, и при условии, что они были пропорциональны численности сил, которые мы задействовали; но я не мог согласиться с тем, что это произойдет на востоке. Наконец, мы заслужили главную роль в главном наступлении, как второй по величине иностранный участник Коалиции.
Под влиянием этих соображений, а также осознания того, что западная пустыня была подходящим местом для нашей бронетехники, я попросил Нормана переподчинить британскую дивизию его главной ударной силе, наступающей с запада. Он вовсе не горел желанием соглашаться: такой шаг не вписывался в его планы и потребовал бы серьезной реорганизации. Кроме того, у британских и американских морских пехотинцев сложились прекрасные отношения: мы уважали профессионализм и целеустремленность американцев, а им нравилась наша поддержка "Челленджерами", которые могли превзойти любую их технику. (Между двумя сторонами также было много взаимовыгодного товарообмена: наши полевые рационы были настолько лучше американских сухих пайков MRE - официально "еда готовая к употреблению", неофициально называемые "еда, отвергаемая даже эфиопами"51, - что многие наши солдаты обменивали их на американские раскладушки.) В течение нескольких недель Норман откладывал принятие решения, но в конце концов согласился с тем, что британская бронетехника должна быть передана генералу Фреду Фрэнксу, командующему американским VII корпусом и принять участие в главном наступлении.
На протяжении всего этого процесса моя собственная жизнь была наполнена непрерывной деятельностью. После утренней зарядки в бассейне нашего комплекса я завтракал и в 07:45 отправлялся на "Мерседесе" без опознавательных знаков в свою штаб-квартиру на первый брифинг. Затем, как правило, я посещал наши войска на самолете HS125, вертолете или и том, и другом, поскольку считал личное общение и поддержание морального духа одной из своих ключевых обязанностей. В разгар кампании у нас на театре военных действий было около 45 000 человек, это, пожалуй, самое крупное оперативное развертывание британских войск за пределами Европы со времен Второй мировой войны, и я счел своим долгом показаться и поговорить с как можно большим числом из них, независимо от того, находились ли они в пустыне или на борту военных кораблей в Персидском заливе. Эти визиты не были для меня в тягость, так как больше всего на свете я любил посидеть на песке с полудюжиной людей и выпить чая - роскошь, которая напоминала мне о старых временах в SAS. Посещения кораблей в Персидском заливе также приносили огромную пользу, особенно если командир предоставлял мне честь обратиться к экипажу. На базах Королевских ВВС я обнаружил, что летчики особенно остро реагируют на вопросы о политике и перспективном планировании. Куда бы я ни приезжал, я объяснял военную и политическую ситуацию и наши планы на будущее настолько подробно, насколько это позволяли соображения безопасности, и благодарил всех за их усилия в сложных условиях.