К последней неделе декабря стало очевидно, что войну больше откладывать нельзя. Организация Объединенных Наций дала Саддаму возможность уйти до 15 января 1991 года: после этого, согласно положениям резолюции 678, Коалиция применит "всю необходимую силу" для его изгнания. Еще одним фактором, который заставил нас действовать быстро, была обстановка. В середине зимы погода стала прохладной (и часто влажной), но мы знали, что в конце февраля дневные температуры начнут подниматься до уровня, при котором ведение боевых действий в полном снаряжении РХБЗ (защите от ядерного, биологического и химического оружия) станет физически невозможным. Еще одним соображением было то, что священный месяц Рамадан начнется 15 марта, после чего мусульманские соединения Коалиции вполне могут почувствовать себя неспособными воевать.
Кратковременные визиты принца Чарльза незадолго до Рождества и Джона Мейджора в начале января вдохнули новую жизнь в британский контингент в эти последние недели ожидания. Новый премьер-министр произвел на всех впечатление своей прямотой и умением говорить начистоту с военнослужащими в любом звании - это умение тем более примечательно, что до этого он почти не имел дела с вооруженными силами. Наедине он сказал мне, что мы, вероятно, начнем воздушную войну 16 января - прогноз, который показал, насколько тесно он поддерживал контакты с президентом Бушем.
В течение последних недель я и мои старшие командиры были постоянно обеспокоены неспособностью политиков понять нашу потребность в изменении правил открытия огня (ПОО). Уже на Фолклендах я убедился, что естественные желания обеих сторон, военных и гражданских, были почти непримиримыми. Мы, служащие в Вооруженных силах, хотели свободы, чтобы защитить себя, пока не стало слишком поздно; политики, с другой стороны, были озабочены тем, чтобы мы не спровоцировали международный конфликт преждевременной реакцией. В Персидском заливе наибольшая опасность грозила нашим самолетам и кораблям, любой из которых теоретически мог подвергнуться ракетному удару в любой момент во время патрулирования.
Я поднимал этот вопрос перед премьер-министром во время его визита, но разногласия между Уайтхоллом и полевыми командирами разрешить не удалось. Мы с Пэдди Хайном почти не продвинулись вперед, когда внезапно, 10 января, события раздули проблему до предела. В 10:30 я проводил конференцию в Эр-Рияде, когда старший военно-морской офицер в моем штабе, капитан Джон Картрайт, ворвался с известием о том, что восемь иракских реактивных самолетов направляются через Персидский залив к эсминцу Тип-42 "Глостершир". Крису Крейгу, по его словам, нужны были немедленные полномочия, чтобы отказаться от обычных ПОО и атаковать их на расстоянии шестидесяти километров. В этой чрезвычайной ситуации, вместо того чтобы рисковать потерей корабля стоимостью 120 миллионов фунтов стерлингов с 300 людьми на борту, я немедленно делегировал полномочия. В этом случае, вражеские самолеты отвернули, но мои действия вызвали бурные протесты Тома Кинга, который потребовал объяснить, что происходит. Когда у меня были все факты, я рассказал ему - и я считаю, что этот инцидент, наконец, сблизил нас и Уайтхолл в этом важном вопросе.
Время шло, и мы были полностью осведомлены о том, что в Вашингтоне, Лондоне, Москве, Женеве и других местах в последнюю минуту проходят дипломатические переговоры. И все же на театре военных действий росло ощущение неизбежности - ощущение того, что после такого колоссального противостояния и таких грандиозных приготовлений война стала неизбежной.
Воздушное нападение на Ирак было, безусловно, самым интенсивным в истории военных действий - операция невероятной сложности, в ходе которой авиация союзников совершила более 3000 боевых вылетов в течение каждых суток, причем каждый самолет координировался с точностью до секунды. В то же время сотни крылатых ракет "Томагавк", запущенных с американских кораблей в Персидском заливе, поразили цели в центре Багдада с точностью, которая поразила не только оборонявшихся, но и западных журналистов, все еще работающих в городе. Для меня, наблюдавшего за событиями из штаб-квартиры Нормана Шварцкопфа, расположенной на двух этажах под землей в Эр-Рияде, было что-то сюрреалистичное в этой ужасной бомбардировке, которая для нас была представлена непрерывным потоком репортажей, появляющихся на двух телевизионных экранах. Мое место за главным столом было рядом с генерал-лейтенантом Чаком Хорнером, командующим ВВС США, который блестяще спланировал воздушную войну со своим помощником, бригадным генералом Бастером Глоссоном; но даже с Хорнером, сидевшим рядом со мной, и поступавшими сообщениями о поражениях целей, битва казалось, была так далеко.