Восемь или девять часов в воздухе дали мне время обдумать ход кампании. Я увидел, что Коалиция добилась успеха, потому что все ее члены руководствовались общими политическими и военными целями. Без этого начался бы хаос. Эта мысль вызвала у меня вопрос о том, могли ли американцы победить Саддама в одиночку. В военном отношении они были вполне способны на это, но они не смогли бы в одиночку справиться с политической ситуацией. Я считаю, что роль Великобритании была жизненно важна для слаженности всей операции, и что, хотя американцы превосходили нас численностью в десять раз, наш вклад был намного больше, чем можно предположить из этих пропорций: из-за наших давних связей с Ближним Востоком арабы хорошо нас знали, и взаимное доверие смазало механизм операции Коалиции.
Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что Норман Шварцкопф был прав, продолжая воздушную войну так долго, как он это делал, а затем нанеся по иракской армии самый сильный удар из возможных. Любые полумеры привели бы к большим потерям среди наших собственных войск - и, как это ни парадоксально, также и среди противника, поскольку, если бы сражение переросло в войну на истощение, погибло бы гораздо больше иракцев. Как бы то ни было, и равнинная местность, и превосходная техника были на стороне нас, нападавших, но неудача иракского руководства внесла значительный вклад в победу союзников.
Что касается британских вооруженных сил, то я не испытывал ничего, кроме гордости за профессионализм, с которым они сражались, и я видел, что в будущем качество наших вооруженных сил, как мужчин, так и женщин, будет более важным, чем когда-либо. Как бы сильно нам ни приходилось сокращать расходы и, следовательно, численность личного состава, мы никогда не должны снижать качество наших бойцов. Технологии приобрели огромное значение в современной войне, но любая система вооружения, какой бы сложной она ни была, хороша лишь настолько, насколько хорош мужчина или женщина, которые ею управляют: Ирак, в конце концов, обладал большим количеством современных технологий, но явно не смог их использовать. Размышляя о неприятностях, которые возникли у нас с Пэдди из-за ограничения ставок в Уайтхолле, я понял, что в мирное время государственные служащие, безусловно, должны влиять на политические решения относительно комплектования штатов и стоимости вооруженных сил. Однако, как только становится ясно, что боевые действия вот-вот начнутся, политики должны набраться смелости и прислушаться в первую очередь к советам своих военных командиров. Если они этого не сделают, они могут легко привести к увеличению числа жертв и нанести ущерб проведению операций. Более того, как только они принимают решение направить военнослужащих сражаться за свою страну, они должны задействовать все имеющиеся ресурсы и финансы, а также проявить максимальную политическую приверженность, чтобы обеспечить свои вооруженные силы всем необходимым для скорейшей победы.
Несмотря на то, что нам было о чем вспомнить, второй этап путешествия пролетел быстро, и, казалось, что прошло совсем немного времени, мы оказались на взлетно-посадочной полосе в Нортхолте, где нас ждали все наши семьи в сборе, а также Билл Раттен, Пэдди Хайн и его команда из Объединенной штаб-квартиры, и прием с шампанским. После почти шестимесячного отсутствия это было настоящее воссоединение.
Глава 25. Волшебный ковер (1991 - 1992)
Мой сорок первый и последний год службы в армии оказался в сто раз интереснее и забавнее, чем я имел право ожидать. Вместо того, чтобы тихо угаснуть, моя карьера закончилась бурными путешествиями, встречами на высшем уровне и самыми роскошными праздниками. В течение нескольких месяцев казалось, что мы с Бриджит летим на ковре-самолете, который переносит нас в одно экзотическое место за другим.
Вернувшись домой в апреле, я обнаружил, что виконт Марчвуд, отец школьного друга Эдварда и управляющий директор "Moët & Chandon", прислал мне бутылку шампанского "Мафусаил". С этим великолепным подарком мы устроили грандиозное семейное барбекю. Стояла весна, сад выглядел самым свежим, и все были в приподнятом настроении. Но мой отпуск, который должен был продлиться три недели, сократился до двух, затем до одной и, наконец, почти прекратился - такова была бомбардировка телефонными звонками от людей, просивших меня читать лекции и выступать с речами.
Я просто не представлял себе, до какой степени по возвращении меня втянут в общественную жизнь, и с какими трудностями мне придется справляться. Теперь, в результате выступлений на телевидении, которые я делал во время войны, я внезапно обнаружил, что являюсь публичной фигурой, осаждаемый требованиями и заваленный корреспонденцией в таком количестве, на которое я не мог даже начать отвечать. В стране в целом, очевидно, царила всеобщая эйфория по поводу того, что война закончилась так быстро. Ожидая худшего, люди готовились к ужасным потерям, с множеством пострадавших в результате применения химического оружия, и когда внезапно конфликт закончился, при этом чудесным образом погибло или было ранено всего несколько человек, общество охватило огромное чувство облегчения, часто выражавшееся в щедрости по отношению к вооруженным силам.